Анатолий Байбородин - Озёрное чудо

— Ватная борода, щеки размалеваны, как у шлюхи! — Аверьян, прицениваясь, оглядел добротную Матрешкину мать и кивнул на Деда Мороза. — И так каждый год… Можно было мозгой пошевелить, чтоб как на Западе. Я в Америке бывал, кое-что и там видал: ихний Дед Мороз — Санта Клаус звать — в трусах пляшет. Да-а… Стильно и современно… А у нас, — Аверьян пропел несуразное. — Маленькой дедушке холодно зимой, из лесу дедушку взяли мы домой…

Но вдруг Аверьян оживился, — из подсобки вылетела на метле Баба-яга, заметалась вокруг елки, тряся плечьми и тощей грудью, задирая подол на косматую голову словно цыганская шалава с барахолки. И орала, срамная, лихоматом:

— О!., само то, — Аверьян повеселел, азартно потирая ладони.

— Емеля! — Баба-яга подлетела к гармонисту и отчесту-шила:

— Емеля, подыграй-ка, милый! Эдакое стильное, а я сбацаю…

— Ага, счас подыграет… сбацаешь… — прибежал Дед Мороз и так поддал березовым ботажком Бабе-яге в костлявый зад, что карга вылетела на метле в отпахнутую дверь.

Ребятишки, дружно посмеялись словно так задумано про Бабу-ягу, пуще загомонили, катаясь на валенках по крашеному полу, и лишь напуганная Бабой-ягой Матрешка тихо плакала.

— И кого они нынче нарядили? — маялся Аверьян, глядя на Деда Мороза. — Какого дуболома?

Он всех в Кедровой Пади знал подноготно; и ведал про деревенских больше, чем те сами про себя. И если у народа заводилась тайна, Аверьян ночами напролет ворочался в постели, пихал локтями свою старуху демократку, которая боролась с русскими дураками и к вечеру валилась с ног и спала как убитая. Но Аверьян будил ее, и они на пару гадали: чего еще удумали русские дураки, и не пора ли ноги в горсть и — за кордон, в родную техасскую степь, где прикупили на старость конный заводишко.

Но сейчас на рождественской елке Аверьян мучался, гадал, кого же нарядили дедом?., и как на беду старуха не мельтешила под рукой, та бы махом прознала, у той на русского дурака нюх собачий. «Надо допросить… и хорошо бы с пристрастием…» — бывший чекист, ныне американский подданный Аверьян Воро-ноф подсеменил к Деду Морозу.

— Это ты, Кеша? — приступил с допросом… пока ещё без пристрастия. — Когда успел нарядился?.. Кеша?

— Дед Мороз, — скромно отозвался дед.

— Ну, это ясно: придёт серенький волчок и сожрёт тебе бочок. Я тебя спрашиваю: Кеша?

— Да, не Кеша я, не Кеша! — занервничал Дед Мороз. — Что ты ко мне пристал… банный лист?!

— А ты не лайся, не лайся!.. — сурово осадил Аверьян. — В восемнадцатом не таким рога обламывали. «Бурю в пустыне» налажу, мигом узнаешь, где раки зимуют в Ираке… А потом и Сербию покажу… Тебе деньги плочены, вот и будь ласков. Тебя наняли, ты и пляши. Водились бы побрякунчики, будут и поплясунчики. Так у вас, русских, говорят?..

Утихомирив распаленную гармонь, подскочил Емеля выручать Деда Мороза. Не гляди, что дурачок, мухи не обидит, тут даже окрысился:

— Ты!., пень трухлявый!.. — Емеля тяжело и протяжно оглядел ехидного мужика. — Ты чего косоротишься?.. Не нравится?.. Тогда спрячься подальше, чтоб я тебя долго-о искал… и не нашел.

— Ишь ты, и убогий заговорил, — засмеялся Аверьян.

— Какого ты ляда ко мне вяжешься?! — подхватил и Дед Мороз.

— Ладно, не будем ругаться, — смягчился Аверьян. — Не те времена, демократия… Чую, что не Кеша — тот мелкий… Но если не Кеша, тогда кто и откуда?

— Из леса, — мрачно вздохнул дед.

— Из какого собеса?

— Из леса!.. — рявкнул Емеля в волосатое Аверьяново ухо. — Разуй уши, кум.

— Иди-ка, милый, — попросил дед Аверьяна, — не мешай дед-морозить.

— А ты мне не тыкай!., не тыкай!.. Я с тобой в одной бане шайки не пинал…

— Да пошел ты!..

— Во-во, лаяться вы все мастера! Поди, уж бутылку зарядил для храбрости. Ханыга. А и гляжу, нос красный…. Мороз-красный нос… Тут дети кругом, а он лыка не вяжет… Нет, какого дурака они нынче нарядили?.. Умный разве станет щеки малевать и перед ребятишками выкамаривать… Нет, тебя спросили, докладай: кто и откуда?

— Кто тут меня потерял? — в сивушном облаке опять явился Кеша Чебунин. — Что за шум, а драки нету?.. А-а-а, это ты шумишь… дядя Сэм. Не сидится тебе в Америке, вынюхиваешь? Займи-ка на бутылку, Аверьян. У тя же деньжиш, что у дурака махорки.

— Ты вначале со своей бабой разберись… комуняка-вояка.

— Да-а, у тебя, Аверьян, в Крещение снега не выпросишь. Но, однако, допляшешься, буржуйско отродье, халуй американский, — выругался осерчалый Кеша. — Мы, коммунисты, вожжи в свои руки возьмем — тебя, мироеда, к ногтю прижмем.

— Я, между прочим, тоже коммунист, и такие посты занимал, какие тебе не снились.

— Жлобина ты, не коммунист. Я же о тебе еще при Советах сочинил… помнишь: «Ежли ты коммунист, но ворюга и жлоб, Сталин встанет из гроба и даст тебе в лоб».

— Сгинь, пьяная харя, — выругался Аверьян.

Когда Кеша, матюгнувшись, отчалил, ехидный мужик опять пристал к Деду Морозу:

— Кто такой будешь?

Дед Мороз смачно плюнул Аверьяну под ноги, а Емеля, отложив гармонь, вспетушился, пошел на мужика вздыбленной грудью:

— Тебе же русским языком сказано: Дед Мороз… Или ты по-русски не бельмесишь? Может, на древнееврейском сказать?.. Могу…

— О! — Аверьян поднял кверху когтистый палец. — Юдофобия, статьей запахло…

Дед Мороз разозлился:

— Ты на арапа-то не бери, не на тех нарвался. Дед я!.. Мороз Иваныч!.. — дед прокричал, округлив раздраженные побелевшие глаза.

— Дедушка, говоришь?.. Морозов? А мы это счас проверим. Следственный эксперимент… Знаем мы вас, прощелыг… Дедушка Мазай и зайцы… Вот мы счас проверим, дедушка ты или бабушка. Счас мы тебя за вехотку-то подергаем.

Аверьян Вороноф прошелестел сухим, недобрым смешком, оглянулся вокруг, вроде зазывая ребятишек посмотреть разоблачение, — вроде бесплатное кино, — и прытко ухватил деда Мороза за седую бороду. Взял Аверьян за чужую бороду эдак по-хозяйски, мастеровито, точно всю жизнь таскал народ за бороды, и с этой вредной работы ушел на повышенную пенсию.

Ребятишки притаились, — думали, опять постановка, как с Бабой-ягой, — и гадали, где нынче смеяться. Аверьян потянул бороду, та не давалась, хотя на вид вроде ватная. «На американский клей присобачил, подлец», — решил Аверьян и дёрнул шибче. Ан, нет, словно приросла. Дед Мороз покраснел… Кинулась на подмогу заплаканная Снегурочка, но дед мягко отстранил ее и сказал со вздохом:

— Нет, Аверьян любой русский праздник испортит. Всю плешь переест. Чего делать-то, Емелюшка?..