Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука

- Она могла быть доброй к таким, - с горечью сказал Кирилл. - Но мы не должны быть добрыми к ним во имя других, которым они продолжают жизнь калечить!..

Он сам почувствовал, что его слова прозвучали несколько выспренне.

- Ляля никому не хотела причинить зла, - будто и не услышав его слов, продолжала Нина Васильевна. - И стоит ли ковыряться во всем этом? Ляле бы это не понравилось... - Глаза ее снова наполнились слезами, и Кирилл понял, что пора откланиваться: хладнокровие и выдержка покинули Вдовину, а утешитель из него, Кирилла, плохой...

- Бог с ними, - провожая его до прихожей, говорила Нина Васильевна. - Если уж искать виноватых, то с меня надо начинать... Проглядела я свою доченьку. Не уберегла... Дни и ночи о ней думаю, боюсь, как бы не сойти с ума...

Не считая нескольких разрозненных заметок, в блокноте Кирилла появилась запись: "Борис Блоха. Крутился возле дома Вдовиной". И вторая: "Ева - подруга Ляли. Была у нее после смерти, выясняла насчет письма". Еву и Бориса он соединил стрелкой... Вполне возможно, что Ева знает его...

Тогда Кириллу и в голову не могло прийти, что он тоже знает Бориса Блохина... И уж совсем не подозревал, что дороги их еще не раз пересекутся...

Строгие, красивые, с позолотой главы церкви и собора остались позади. Кое-где снежная крупа побелила асфальт. По набережной мчались машины. В метро опускаться не захотелось, я он дождался автобуса.

Кирилл уже взялся за деревянную ручку двери парадной, когда его негромко окликнули. У "Жигулей", стоявших неподалеку, дожидался его Недреманное Око. Он, видно, продрог на ветру, воротник его длинного пальто был поднят, зимняя шапка низко надвинута на лоб. Лицо скорбное, под глазами даже в сумерках выделяются набухшие мешки. Если бы Кирилл от Евы не знал, что он в рот не берет спиртного, можно было подумать, что Кругликов с глубокого похмелья.

- Я вас ждал, - глухим голосом, будто из глубокой ямы, произнес он.

Кирилла зло взяло: когда же наконец этот человек оставит его в покое! Он подошел к нему и грубо спросил:

- Вам что, делать больше нечего?

Ни один мускул не дрогнул на этом каменном лице. Свинцовые невыразительные глаза смотрели на Кирилла.

- Если бы вы были отцом, вы поняли бы меня, - заученно произнес он, очевидно даже не вдумываясь в смысл этих слов.

- Я вас не пойму, если даже буду отцом десятерых дочерей, - сказал Кирилл. - Вы, простите, маньяк...

- Я знаю, Ева была у вас, - пропустив слова Кирилла мимо ушей, продолжал он.

- Ничего вы не знаете, Сергей Петрович.

- Я отец, и мне не безразлична...

- Вот что, отец, - устало сказал Кирилл. - Не была у меня Ева, и я ее давно не видел.

- Я ведь могу и обратиться куда следует, - все тем же ровным бесцветным голосом проговорил Кругликов. - Например, на вашу службу... Вы встречаетесь с девушкой, а никакой ответственности за нее нести не хотите.

- Я гляжу, вы способны на все...

- Ради своей дочери - да, - наклонил он голову, и скучное лицо его скрылось в тени, кроме выдвинутого вперед тупого, будто обрубленного, подбородка.

- Даже на подлость?

Он промолчал.

- И давно вы дежурите под моими окнами? - полюбопытствовал Кирилл.

- Это не имеет значения, - глухо обронил тот. - Если понадобится...

- Вы простоите под окном до утра? - перебил Кирилл. - Надеюсь, вы уже поняли, что за моими окнами... - он кивнул на дом, - вашей дочери нет. Если сомневаетесь, пойдемте со мной в квартиру... Но сдается мне, что вам придется искать другой дом и другие окна... Не по тому маршруту вы отправились нынче...

- Если Ева придет к вам, я прошу вас сразу позвонить мне. В любое время, - сказал он, открывая дверцу "Жигулей".

Кирилл ожидал, что хоть дверцей-то он в сердцах треснет, но та захлопнулась так, как надо: не слишком громко и не слишком тихо. В самый раз, чтобы сработал механизм запора. И машина не рванула с места, а, секунду помурлыкав, ровно и плавно тронулась с места. Вспыхнули подфарники, замигал сигнал левого поворота. Выехав на дорогу, он развернулся, точно вписавшись в круг, и скоро исчез за стоявшими у тротуара машинами.

Со скверным осадком в душе поднялся Кирилл к себе домой. В ванной горел свет. Всегда он забывает выключить! Сунул голову в комнату: выключен ли магнитофон? Случалось, и его забывал выключать... Время было около десяти. У Вдовиной он выпил два стакана чаю и съел три бутерброда, однако есть хотелось. Кирилл зажег электрической зажигалкой газовую плиту, поставил сковородку. В холодильнике нашел масло, холодное мясо, яйца. Быстро соорудил яичницу, присел на табуретку. На деревянной полке стояли рядом две резные буковые фляги. Одну привез из Закарпатья, а вторую?.. Сразу вспомнить не смог и разозлился на себя: что такое с памятью? Но память была ни при чем: из головы не шел тягостный разговор с Кругликовым. "Поразительный тип! И главное, абсолютно уверен в своей правоте. В его голосе даже проскальзывают нотки снисходительности, будто не он досаждает людям, а люди отравляют жизнь ему!.. А Ева тоже хороша! Уж хотя бы как-то ограждала от черных подозрений своего сумасшедшего папеньки без вины виноватых... Как она его называет? Дар-рагой папочка... И в этих словах насмешливое презрение. Где она? Уж наверняка дома несколько дней не ночует, по папенькиному лицу видно, что он в розыске не первый день. Заглянуть бы в его талмуд! Наверное, там адресов пропасть..."

В комнате зазвонил телефон. У Кирилла сейчас не было интереса с кем бы то ни было разговаривать. Он подождал, пока телефон не умолк, и хотел было уже выдернуть вилку, чтобы отключиться от тревожного и беспокойного мира, как телефон снова зазвонил. Он взял трубку.

- Добрый вечер, Кирилл... Не ломайте голову, кто это, я сама скажу...

- Не надо, - перебил он. - Я узнал вас, Евгения.

Так всегда в жизни бывает: после беспросветной мглы и мрака вдруг неожиданно выглянет солнце и сразу все вокруг расчистит и согреет. И душу, и землю, и небо. И несчастны те, кто, попав во мглу, теряются, падают духом и, случается, погибают, так и не дождавшись яркого солнечного луча, несущего гибель мраку. А ведь он, этот луч жизни, обязательно сверкнет. Причем любому. Иначе и быть не может.

Вот таким лучом был для Кирилла звонок Евгении. Он долго ждал этого звонка, и когда уже совсем потерял ' надежду, что Евгения когда-нибудь позвонит, она набрала номер его телефона. Сразу позабылось тусклое, с тяжелым взглядом лицо Кругликова, тягостный, навеявший смертную скуку разговор с ним у парадной и даже Ева, неизвестно в какой компании укрывшаяся от своего "дар-рагого" папочки...

- Скажите, Кирилл, - звучал в трубке ее глубокий неповторимый голос, недаром же Кирилл его сразу узнал, хотя очень плохо различал по телефону голоса, отчего не раз попадал в неловкое положение. - Вам никуда весной не хочется уехать? Далеко-далеко... Уехать и начать совсем новую жизнь?