Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука

- Мне это очень скоро предстоит, - улыбнулся Кирилл. - Именно уехать далеко-далеко и даже, может быть, начать новую жизнь...

- Какой счастливый - позавидовала она. - Куда же вы настропалились?

- На Север, к самому Белому морю.

- Везет же людям!

- Евгения! - вдруг озарило его. - Поехали вместе? Вы ведь художница, а где еще есть более неизведанные места, чем на диком Севере? Мы с вами пройдем пешком по тундре, глухим рыбацким поселкам, побываем на заповедных ламбинах...

- На ламбинах? - удивилась она.

- Так называются на Севере малые таежные озера, - пояснил Кирилл и с жаром продолжал: - Мы будем жить в палатке... Будем ловить на ламбинах окуней и сигов, разводить на вечерней зорьке костер и варить в закопченном котелке настоящую двойную юшку...

- А что такое юшка? Наверное, уха?

- Мы будем любоваться прекрасными закатами, утренними зорями, Белым морем. Вокруг вода и тайга. Там сохранились на пустынных островах старинные скиты, деревянные церквушки, часовенки, сделанные без единого гвоздя. Там принимали свои муки давшие обет молчальники к столпники...

- Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит... - продекламировала она. - Вы поэт, Кирилл... А ученого кота, что ходит по златой цепи кругом, - обещаете?

- Я обещаю вам весь мир... А кота мы отсюда захватим.

- Вы мне столько сообщили незнакомых слов... Кто такие "столпники"?

- Отшельники, истязающие свою плоть... Они в тайге взбирались на врытый в землю столб и нагие простаивали там часы, а их жрали комары и мошка...

- А нас они не сожрут? - включилась и она в игру.

- Я возьму с собой великолепное патентованное средство от всякой нечисти, - успокоил Кирилл, - Так вы согласны, Евгения?

- Очень заманчиво, - помолчав, вполне серьезно ответила она.

- Вы же свободный художник, - с жаром уговаривал Кирилл. - Поехали? Я скоро буду билет на самолет заказывать. Я закажу два, Евгения?

В трубке что-то затрещало, послышался еще один голос, тоненький, детский. Кирилл терпеливо ждал.

- Моя Олька хочет спать, - сообщила Евгения. - Вы веселый человек, Кирилл! Вы меня развеселили... Я рада, что вам позвонила. Спокойной ночи!

- Женя! Евгения! - закричал в трубку Кирилл. - Давайте завтра встретимся? Где хотите! Утром, днем, вечером... Может быть, сейчас? Вы меня слышите? Женя, Евгения! Скажите хоть, где вы живете?

- Я позвоню, - совсем тихо сказала она, и он понял, что она улыбается.

Он хотел спросить, когда и в какое время, но она уже повесила трубку. Только сейчас Кирилл почувствовал, что горит вспотевшее ухо, так крепко он прижал к нему трубку.

Кирилл сидел на полу, покрытом старинным ковром, с телефонным аппаратом на коленях и бездумно смотрел на незашторенное высокое окно. Он видел влажную крышу с антенной, сразу за ней вздымалась глухая, кирпичная стена с квадратными амбразурами. В них жили голуби. А над стеной, где густо темнел клочок неба, мерцала голубоватая звездочка.

Снова требовательно зазвонил телефон. Мельком взглянув на часы, было около одиннадцати, Кирилл схватил трубку.

- Я вам звонил, у вас было долго занято, - забубнил знакомый тусклый голос. - Вы не с Евой разговаривали?

- А что вы будете делать, если от вас жена сбежит? - поинтересовался Кирилл.

- Мне не до шуток.

- Это не шутка, - сказал Кирилл. - Спокойной ночи! - повесил трубку.

Даже такой мрачный тип, как Кругликов, в эту минуту не смог ему вновь испортить настроение.

Кирилл верил, что полоса невезения кончилась: яркий солнечный луч пробил серую мглу и теперь все будет хорошо. Должно быть все хорошо.

Ева со скучным лицом стояла перед деканом в просторной комнате канцелярии и смотрела в окно. Короткая замшевая юбка высоко открывала ее длиннущие прямые, как сосновые стволы, ноги. В университетском дворе худощавый парень в джинсах и белокурая девушка в белой войлочной панаме, которые носят на черноморских курортах, растягивали длинную металлическую ленту, посверкивающую на солнце. Команды им подавал пожилой мужчина, стоящий возле небольшого прибора на толстой желтой треноге. Мужчина нагибался и смотрел в окуляр, потом что-то говорил подсобникам, и те послушно передвигали с места на место длинную белую рейку с черными делениями.

- В этом году, Кругликова, вы пропустили сорок две лекции, - говорил декан, коренастый круглолицый мужчина в вельветовом пиджаке. Волосы у него зачесаны назад, но с высоты Евиного роста видна просвечивающаяся лысина. Декан тщательно избегал смотреть на ее ноги, но Ева чувствовала, что смотреть ему на них очень хочется. Девочки говорили, что декан не совсем равнодушен к красивым студенткам, и многие старались на экзаменах попасть именно к нему. Перед экзаменами ходили в парикмахерскую, делали маникюр и надевали юбки. Слух шел, что декан не любит девушек в брюках.

- ...Вы, Кругликова, чемпионка факультета, - доносился до нее приглушенный голос декана. - Больше вас никто не пропустил без уважительной причины столько лекций!

"Надо бы присесть, - лениво подумала Ева. - Тогда он волей-неволей будет на мои ноги смотреть..."

Но присесть на стул у двери было неудобно, ведь декан был на ногах. Он неторопливо мерял шагами квадратную комнату, увешанную расписаниями, графиками посещаемости и успеваемости иностранного факультета, одна рука его была засунута в нагрудный карман, будто там у декана лежала ведомость с фамилиями злостных прогульщиков.

- Вы что, учиться не хотите? - остановился он перед ней.

Конечно, честнее всего было бы сказать ему правду: да, она не хочет учиться. Ей надоело ходить в университет, сидеть на лекциях, толкаться в коридорах, выслушивать болтовню однокурсниц и остроты заумных студентов, корчащих из себя будущих гениев... Тесно ей в лекционном зале, тянет на улицу, на простор... Но так говорить нельзя. Декан ее не поймет. А если и поймет, то все равно ничего не изменит...

- Жизнь такая беспокойная, - сказала Ева. - То да се...

- Великолепный ответ! - воскликнул декан. - Это все сразу объясняет: и вашу неуспеваемость, и пропуски лекций...

- Я больше не буду, - подумав, ответила Ева и состроила совсем детски-наивную гримасу. Она боялась рассмеяться.

- Кругликова, я вижу, с вами бесполезно разговаривать...

- Вы поговорите с моим отцом. Он все за меня решает... Это он решил, что мое призвание - английский язык.

- А вы как считаете? - спросил декан. - Какое же ваше истинное призвание? - Его взгляд окинул ее с головы до ног.

- Не знаю, - вздохнула Ева.

- Вот что, Кругликова, говорить мне с вашим отцом незачем. А то, что я вам сейчас скажу, усвойте как следует: до конца семестра осталось меньше месяца, потом зачеты и экзамены. Если не хотите, чтобы на кафедре был поставлен вопрос о вашем исключении из университета...