Сюсаку Эндо - Женщина, которую я бросил

— Отсюда тоже ничего не видно!

— А ты и не смотри! Я пойду искать место, ты следи за мной и, когда я подниму руку, иди.

Наступая на ноги и работая локтями, я пошел по рядам. Мне сразу же повезло. С крайнего места поднялся мужчина, я кинулся туда и успел положить газету на пустое сиденье. Потом дал знак Марико.

— Какой нахал, — услышал я у себя за спиной. Но я успел положить газету, и, значит, место было мое. Ведь и в жизни так: прозевал — пеняй на себя, побеждает более ловкий.

— Вот видишь, не прошло и десяти минут, — шепнул я, когда Марико заняла место.

— Удивительно!

— А ты не забыла о своем обещании? Обещания надо выполнять.

Происходящее на экране меня не интересовало, меня не трогала любовь врача к замужней женщине. Я сидел и думал: «Почему влюбленные европейцы разводят такие церемонии? Приглашают женщину в ресторан, ухаживают за ней, как слуги: помогают снимать и надевать пальто, подносят огонь к сигарете… Разве не может быть любви без всего этого? У нас, японцев, куда проще».

Выйдя из кино на темную улицу, я незамедлительно начал атаку:

— Ты понимаешь, Марико, что место мне удалось найти с большим трудом?

— Иначе говоря, ты рассчитываешь на мою благодарность?

— Да, ведь ты обещала сделать все, что я пожелаю.

— Обещала — значит, выполню. Хочешь шоколадку?

— Зачем она мне? Я хочу тебя поцеловать, — последние слова я отчеканил.

Марико удивленно посмотрела на меня и, переведя взгляд на витрину, прошептала:

— Посмотри, какие туфли!

— Я жду ответа, Марико.

Марико молчала.

Но задуманное я довожу до конца. Мы сели в электричку. Я стал нашептывать в такт стуку колес:

— Жил-был на свете несчастный мужчина… Он влюбился в одну девчонку, для которой в кинотеатре нашел место.

Электричка набирала скорость.

— Но девушка не обращала на него никакого внимания…

Я старался держать такт.

— Он страдал…

Я легонько обнял Марико. Люди в вагоне ехали усталые: кто дремал, кто читал вечерние газеты. На нас никто не обращал внимания.

— Ты бы могла его полюбить?

Марико отвернулась и единым росчерком вывела на потном стекле: «Yes». Так реактивный самолет выводит в небе круги.

Электричка летела над улицей Сибуя. Переливались разноцветные огни кинотеатра, а за кинотеатром царил такой мрак, словно там был конец света. За этим кинотеатром находилась маленькая гостиница, в которой я впервые обладал женщиной. Залитая светом неоновых реклам Сибуя и рядом темный печальный уголок. На мгновение передо мной возникло доброе и глупое лицо Мицу. Странное чувство какой-то потери охватило меня. Что-то подобное я испытал в турецкой бане, когда, счастливый от любви и успехов на службе, вдруг увидел крестик, который Мицу оставила для меня, а сама куда-то исчезла.

Электричка остановилась на станции Сибуя. Несколько человек вышло, несколько вошло; вагон был по-прежнему полон, и у вошедших был такой же усталый и мрачный вид, как и у всех пассажиров. Дверь вагона захлопнулась, и передо мной вновь возникло лицо Мицу, теперь уже растерянное, с каким она бежала за электричкой.

— Ёсиока-сан, — прижавшись ко мне, шептала Марико. — Что ты за человек, Ёсиока-сан? Ни с того ни с сего вдруг стал мрачный. Что с тобой? Почему ты молчишь?

— Так просто.

— Иногда ты бываешь таким грустным.

— Ты шутишь! Терпеть не могу сантиментов.

Мы думали, что никто не знает о наших отношениях. Увы! Только директор и управляющий ничего не подозревали. Конечно, первыми обо всем догадались девушки. Теперь я часто ловил на себе иронические и завистливые взгляды. Однажды во время перерыва, проходя мимо оживленно болтавшей группы служащих, я заметил, что при моем приближении разговор смолк. Разумеется, говорили обо мне. И потом в умывальной, в коридоре, под окнами и за дверями конторы я не раз слышал:

— Они уже целовались…

— Конечно…

— Я сама видела, как…

Иногда они перекидывались многозначительными шуточками и в моем присутствии, хихикая и с интересом поглядывая на меня.

«Ну погодите, — думал я. — Если вы так, я заставлю вас заткнуться»

И я принялся демонстрировать, как мы с Марико любим друг друга. Некоторые растерялись, но я заставил их привыкнуть к нашим нежностям. К тому же Марико была родственница директора, и с нами не стоило портить отношения. Так или иначе, сплетни и смешки вскоре прекратились, но служащие по-прежнему не спускали с нас любопытных взглядов.

Если бы они знали, что я еще ни разу не поцеловал Марико!

Может быть, потому что уважал ее? Наверное. А впрочем, не знаю. С Мицу все было куда проще. Я считал, что она ниже меня, и поэтому, соблазняя ее, не чувствовал никаких угрызений совести.

Марико была девушкой из другого мира. От нее зависела моя карьера. И я боялся потерять ее доверие. В сложившейся ситуации это означало стать посмешищем сослуживцев, а значит, впасть в немилость у начальства.

Но ведь я был молод и полон сил. Женщина мне была необходима. Когда я шел рядом с Марико, я еле сдерживал желание прикоснуться к ней или прижаться лицом к ее лицу. Когда в чайной ее колено касалось моего, я чувствовал, как меня охватывает дрожь. В трамвае, когда Марико вдруг прислонялась ко мне, я с трепетом вдыхал запах ее волос, ощущал упругую грудь.

Борьба, которую я теперь постоянно вел с собой, стоила мне огромных усилий.

— Хоть ты и говоришь иногда нехорошие вещи, Ёсиока-сан, на самом деле ты хороший и чистый человек, — сказала однажды в чайной Марико.

— Ты так думаешь?

— Да. Мне нравятся такие люди. С тобой я могу остаться допоздна и быть спокойной.

— Но я же мужчина. Я знаю, что, когда любишь, не нужно переходить границ. Это все говорят. А это для меня закон.

— Какой ты умный! Ты знаешь так много.

— Подумаешь! Я много читал.

Бедная Марико! Если б она знала, что за время нашей любви я два-три раза был у продажных женщин. Борьба с собой изматывала меня, я не выдерживал и шел туда, где мог получить то, чего я не решался просить у Марико.

Я делил женщин на две группы: одни существуют для любви, другие для удовлетворения желания. К первой группе относилась Марико, во вторую я включал уличных проституток и… девушек вроде Морита Мицу.

Иметь любимую девушку, с которой физическая близость пока невозможна, и в то же время ходить к продажным женщинам — я не видел в этом ничего зазорного и, уж конечно, не считал это предательством по отношению к любимой. Ведь молодые девушки вроде Марико не смогут понять физиологической потребности мужчины и сочтут ее грязной, непристойной, безнравственной. Такими доводами я убеждал себя в необходимости компромисса, на который пошел.

Однажды я провожал Марико, и по дороге мы зашли в чайную.