Джон Уэйн - Малое небо

Ее защитная кора дала трещину, нет, даже не память, а все ее существо всколыхнулось, и она, крепко прижав к себе сына, уложила его рядом с собой, в свою неуютную постель.

Дэвид пытался найти слова. Он хотел сказать ей, что отцу причинили боль, что у него есть враги, поломавшие ему ребра, что в больнице ему наложили пластырь, и он все время в этом пластыре, и потому от пота у него зудит кожа. Но, как только мамины руки сомкнулись вокруг него, что-то словно щелкнуло внутри - панический ужас куда-то исчез, и он тотчас заснул.

А в комнате для гостей беспокойно ерзал на подушке Суортмор, его спящее лицо дышало злобой.

Будильник у кровати Элизабет Джири затрезвонил в семь тридцать, Дэвид был в маминой постели, и они крепко спали. Элизабет проснулась с тяжестью на сердце. Она знала, что-то не так, знала еще до того, как вспомнила, что именно не так. А потом вспомнила. В доме находился Адриан Суортмор, словно ей мало того, что на нее свалилось, - еще и с ним надо было разбираться с самого утра.

Она встала, собрала вещи, чтобы пойти в ванную. Дэвид заворочался и проснулся.

- Привет, - робко произнес он. При свете дня ему было немного не по себе, что он в маминой постели.

- Здравствуй, дорогой, - с привычной ласковостью откликнулась Элизабет. Она не придала особенного значения тому, что он спал в ее постели.

- Пора вставать?

- Полежи пока, ты ведь еще сонный. Я пойду приму душ, оденусь; ванна освободится, и ты тоже умоешься.

Она направилась было к двери, прихватив одежду, потом вернулась, достала халат и надела его. Обычно она ходила по коридору в одной ночной рубашке, а сегодня - другое дело. Суортмор.

Она ступала почти неслышно, но, когда шла мимо его комнаты, он тем не менее услышал ее шаги. Он лежал на спине, скрестив руки под головой. Бледный утренний свет падал на его лицо, поросшее седоватой щетиной.

Ишь, пошла себе, дрянь, думал он. Чертовски неудобно, что день начинается не в городе, а здесь. Теперь половина утра пропадет в дороге.

Он вспомнил, что поезд прибывает на Паддингтонский вокзал. Его добыча. Джири. Надо будет взглянуть на него. Лежа на спине, Адриан Суортмор принялся размышлять. Размышлял хладнокровно, в тишине мысль работала выверенно, с небывалой энергией. Воздух в комнате был чист и свеж, Адриан отлично себя чувствовал. Удача идет прямо в руки.

Он поднялся, подошел к зеркалу, причесался, посмотрел белки глаз, отметил, что седины на щеках прибавилось, оглядел себя всего. Неплохо. Он еще не стар. Энергия так и бьет ключом. Он услышал звук льющейся воды за стеной в ванной, представил себе голую Элизабет Джири, но эта картина не взволновала его. Подумаешь, одна улизнула, зато остальных - пруд пруди, и куда более аппетитных. Он решил добраться до самой вершины, а там курочки только и ждут, чтобы их подцепили. Он еще не достиг вершины, лучше честно сознаться себе в этом. Он, конечно, высоко, но еще не на самом пике. Вот сделает сенсационную многосерийную передачу, тогда и окажется там, а для этого надо завоевать Бена Уорбла, а значит, заполучить первоклассный материал, и таким материалом был Джири. Итак, его цель - Джири, а он охотник. Все просто как дважды два.

Мягко ступая, Элизабет Джири вернулась к себе. Затем он услышал, как в ванную пробежал мальчишка, поплескался немного и побежал назад. Через несколько минут мальчишка постучал в комнату Адриана - он был уже одет и стоял на пороге с чашкой чая для гостя. Ох уж эти знаки внимания, ни на минуту о них не забывают. Ох уж эти знаки внимания представителей среднего класса. Овладей я ею на коврике у камина, размышлял Суортмор, прихлебывая чай, все равно утром мне бы подали чашку чая и отвезли на вокзал.

Мальчишка сказал, что ванная свободна. Адриан поставил пустую чашку на столик, открыл дверь и вышел в коридор. Поверх пижамы он надел тонкий халат Джири. Он помылся в ванной, почистил зубы щеткой, которую приготовила для него Элизабет Джири, - новенькой, завернута была в целлофан. Все те же знаки внимания. Нежданный гость, оставшийся в доме на ночь, не должен выходить утром к завтраку с налетом на зубах, скопившимся за сутки. Но бритвы не было. Джири свою забрал, а Элизабет в отличие от многих женщин бритвой не пользовалась.

Одежду свою он оставил в комнате. Он надел на голое тело халат Джири и взял свою пижаму, вернее пижаму Джири. Ему лень было ее натягивать. Халат прикроет наготу, идти тут всего ничего, да и никого нет.

Он открыл дверь. По коридору навстречу ему шла Анджела Джири, ее плотно облегал халатик, личико заспанное, она еще не совсем проснулась. Адриан Суортмор стоял как вкопанный, пока она не приблизилась к нему чуть ли не вплотную. Им внезапно овладело вожделение. Он ждал, когда это чистое юное существо окажется рядом! Без стеснения, открыто, что удивило его, он испытывал удовольствие оттого, что его голое тело скрывает от ее глаз лишь тонкий легкий халат. Суортмор ощущал себя хозяином положения.

- О, доброе утро, - еле слышно произнес он. Он понимал, что она увидела пижаму у него в руках, понимал, что она смущена - рядом с ней, совсем близко, мужчина.

- Доброе утро, - ответила Анджела, мельком взглянув ему в глаза и тут же отведя взгляд, голосок ее был не совсем детским.

- Все тихо после вчерашней бури, - доверительно сообщил он ей. Порядок восстановлен. Да?

- Благодаря вам, - смущенно ответила она. Ее робость возбуждала его. Он хотел впиться в нее, распотрошить ее всю, так чтобы на ее белой кожице остались следы от его щетины.

Видя, что Адриан не уступает ей дорогу, она повернула было обратно к себе. Но он опередил ее, проскользнул мимо и на пороге своей комнаты пробормотал извинения:

- Простите. Я еще толком не проснулся.

Я никогда не был так бодр, думал он, скидывая с себя халат. Ладно, не она, так другая. И очень скоро.

Он быстро оделся. Капитан, король, человек, распоряжающийся событиями. Небритые скулы и подбородок делали его еще более мужественным, более земным. Ну-ка, посторонитесь, я и так долго ждал своего часа. Хм, я все правильно рассчитал. И не собираюсь останавливаться, не добравшись до вершины, до самой вершины, до пика. Он дал себе слово: через двенадцать месяцев у тебя будет все, что пожелаешь, _все_.

В столовой Дэвид заканчивал завтрак. Элизабет была сама любезность положила Суортмору половинку грейпфрута и пошла варить ему яйцо. Решила забыть о его бестактности. Он усмехался, жуя грейпфрут. Мальчишка вежливо извинился - ему пора в школу.

Элизабет возвратилась с яйцом. Сверху спустилась Анджела и тоже села к столу, так они и сидели, словно хорошо воспитанные незнакомцы. Анджела, уже в школьной форме, старалась не глядеть на него, обмениваясь с матерью привычными фразами. Суортмор ел, исподтишка наблюдая за ней. Нельзя отпускать ее, а то она снова забьется в свою скорлупу. Она нужна ему. Как только Элизабет отлучилась, Суортмор поспешил воспользоваться ситуацией, а то и Анджела, того гляди, умчится следом за матерью.