Стэн Барстоу - Любовь… любовь?

Томас улыбнулся и потрепал Моргана по колену.

— У меня действительно все в порядке, Морган. Просто ты вернулся и вспомнилось прошлое. Я бы не хотел, чтобы жизнь моя сложилась иначе — во всяком случае не хотел бы лишиться ради этого Мег. — Он отложил книжку в сторону и нагнулся над ящиком. — Она бы с меня живого шкуру сняла, если бы слышала, что я тут говорю.

Через несколько минут раздался голос Мег, которая звала их завтракать снизу, стоя у подножия лестницы. Морган сунул трубку в карман и поднялся.

— Одну минутку, Морган, подожди.

Морган повернулся и посмотрел на брата. На узком лице Томаса было какое-то странно смущенное выражение; он порылся в кармане.

— У меня тут есть кое-что. Это принадлежит тебе, а значит у тебя оно и должно храниться. — Он вынул из кармана конверт. — Он пролежал здесь много лет. Я считал, что, нечего тебе его отправлять, раз прошло столько лет, но выбросить его не решился.

Он протянул конверт Моргану, тот ваял его и повернул, чтобы взглянуть на почерк. Почтового штемпеля не было — только его фамилия, написанная высохшими, выцветшими чернилами.

— Это еще что такое? — спросил он.

— Да, наверно, ничего особенного, — сказал Томас.

Но это адресовано тебе, и я решил тебе его передать. Разве ты не знаешь, чей это почерк?

— Нет.

— Да ее же — Сары. Наверно, она тут пишет, что решила к тебе не приезжать.

Морган продолжал держать конверт, даже не пытаясь вскрыть его.

— А как оно к тебе попало, Томас?

Томас снова сел на ящик.

— Оно пришло после того, как ты уехал в Саутгемптон насчет билета. Я должен был поехать тебя проводить и навестить дядюшку Горация, помнишь? Ну так вот, прошло несколько дней после того, как ты уехал, и Сара дала мне этот конверт. Я встретил ее в конце улицы как-то вечером — она явно поджидала меня. Должно быть, она не знала твоего адреса. — Он покачал головой и с покаянным видом посмотрел в пол. — Сам не знаю, как это случилось, Морган, но за всякими делами я начисто забыл об этом письме. Помнится, я в ту пору что-то не очень хорошо себя чувствовал. Это было как раз в тот год, когда здоровье у меня сдало и мне пришлось уехать в санаторий. Так или иначе, только много месяцев спустя я напал на это письмо — оно лежало в какой-то книжке. Я решил, что, если бы письмо было такое уж важное, Сара наверняка повидала бы меня и спросила, передал ли я тебе его. Да и потом к тому времени она уже вышла замуж за Марка — как бишь его фамилия? — и у нее уже был мальчик. Так что я не видел оснований огорчаться по этому поводу. Я знаю, я не имел права держать письмо у себя, но я-то думал, что ты давно со всем этим покончил.

Морган, не отрываясь, смотрел в лицо брату.

— Значит, ты продержал его у себя тридцать лет?

— Ну, не совеем. Сжечь чужое письмо, понимаешь, я не решился, поэтому я снова сунул его в какую-то книжку и напал на него всего неделю или две назад, когда разбирался тут. С тех пор я все думал и думал — отдать тебе его и во всем признаться или уничтожить и забыть.

Морган вскрыл конверт и прочел письмо. Томас в изумлении смотрел на него, видя, как белеет лицо брата

— Ради бога, Морган, что там?

Морган покачал головой.

— Ничего, Томас, ничего. Просто на секунду всплыло прошлое — вот и все.

Он сложил письмо, сунул его обратно в конверт и бережно положил во внутренний карман пиджака. Что толку кипятиться и брызгать сейчас слюной? Ведь Томас же сказал, что был в ту пору болен, серьезно болен, как же винить его в небрежности. Да и что это даст, если сказать ему сейчас, что, вручи он письмо тогда, в свое время, это изменило бы течение жизни двух людей.

— Я… мне очень жаль, Морган, что так вышло, — сказал Томас, с тревогой глядя на брата.

Морган резко повернулся к двери.

— Забудь об этом, Томас, — сказал он. — Это было так давно.

Тут Мег снова позвала их, и они спустились вниз. На протяжении всего обеда Морган был замкнут и молчалив и вскоре по его окончании распрощался и ушел. Вернувшись к себе в гостиницу, он присел к столу и написал записку Саре. Он не сразу взялся за перо, а сначала долго думал и лишь потом написал:

«Дорогая моя Сара!

Прилагаемое письмо только сейчас попало в мои руки. Оно многое мне объяснило, и то, что мой брат Томас в силу неблагоприятно сложившихся обстоятельств вручил мне его лишь тридцать лет спустя, может быть, смягчит ту горечь, которую ты носишь в себе так давно».

Он вложил эту записку и письмо Сары в конверт и, дойдя до угла улицы, бросил его в почтовый ящик.

В следующее воскресенье стоял теплый погожий день. Морган впервые за много месяцев посетил Сару. Она не сразу открыла дверь в ответ на его стук, и потом они еще долго стояли на пороге, молча глядя друг на друга.

— Вот так-то, Сара, — наконец вымолвил Морган. — Я подумал, что сегодня хороший день для поездки за город.

В ее взгляде нельзя было ничего прочесть, когда она сказала:

— Я только надену пальто.

Он прошел следом за ней в дом и тотчас подошел к буфету, на котором стояла фотография молодого офицера, сына Сары. Он только было взял фотографию, как она вернулась в комнату, — взгляд ее скользнул по его лицу.

— Я готова.

— Прекрасно.

Он поставил фотографию на буфет и вышел впереди нее из дома. Выбравшись из узкой главной улицы, Морган нажал на скорость и повёл машину к Грейстоунскому коттеджу, где полным ходом шла перестройка. Склоны холма здесь поблескивали свежей зеленью, которой еще не коснулись черные от копоти пальцы заводов, выбрасывавших в долину свой дым. В фруктовом саду за домом давно не ухоженные деревья пестрели то тут, то там розовыми и белыми цветами. Они молча прошли по дорожке, Морган открыл ключом дверь и отступил, пропуская вперед Сару. В их манере держаться появилась какая-то новая отчужденность, и в машине они почти не разговаривали. Морган достал из картонного футляра, который принес с собой, копию плана перестройки. Они прошли по комнатам, перешагивая через мусор и строительные материалы, и он объяснял ей, что где будет. Она слушала его, время от времени кивала, но замечаний почти не делала. Наконец они пришли на кухню, и Морган указал на высокую чугунную плиту и камин.

— Все это уйдет отсюда, Сара. Стена здесь будет обрушена и передвинута на четыре фута. Вдоль будущей стены будут встроены всякие современные устройства. Сейчас ведь просто чудо, какие делают кухни. — И он продолжал развивать свою мысль, показывая ей каталоги с пестрыми блестящими иллюстрациями, на которых было изображено сверкающее кухонное оборудование. — Здесь будет не кухня, а рай земной, когда все установят.

— Рай земной?

— Так принято говорить в Австралии.

— А-а. — Она посмотрела вокруг. — Что ж, на словах это выглядит очень хорошо.