Бен Шервуд - Человек, который съел «Боинг-747»

— Он ведь ни на что не жаловался. Никаких предпосылок, никаких симптомов. Ума не приложу, как такое могло приключиться.

Помолчав, он смахнул набежавшую слезу и мрачно произнес:

— Когда животное оказывается в таком состоянии — все просто и понятно: сразу ясно, что делать.

Утренняя пресс-конференция прошла так же мрачно и безрадостно. Под прицелом целой батареи телекамер Берл Граймс с похоронным выражением на лице обратился к зрителям всей страны. Он объявил, что Уолли находится без сознания и его организм балансирует на грани жизни и смерти. Что именно послужило причиной такого состояния — неизвестно: Уолли никогда не жаловался на здоровье. Оставалось надеяться, что вызванные из Омахи специалисты разберутся в ситуации и сделают все возможное.

— Вы не думаете, что это опять пищевое отравление? — спросил один из журналистов.

— Хорошо бы, если б это оказалось так, — печально ответил Берл. — К сожалению, на сей раз дело гораздо серьезнее. Положение критическое. Мне остается только предложить всем помолиться за Уолли. Сейчас он, как никогда, нуждается в помощи свыше.

К полудню по всему городу появились серебристые ленточки. Они свисали с ветвей деревьев, трепетали на антеннах, их прикалывали к лацканам и воротничкам все добропорядочные жители Супериора. Ближе к вечеру такие ленточки появились во дворах и на антеннах машин по всей Небраске. Люди молились о здоровье Уолли.

В палате номер двести тридцать девять было тихо. Лишь время от времени попискивал осциллограф, отображавший работу сердца пациента.

Роза сидела на краешке кровати Уолли. Под потолком палаты висела огромная гирлянда из связанных между собой воздушных шаров. Повсюду стояли букеты цветов, одеяло больного и почти весь пол палаты были усыпаны лепестками. Все как в прошлый раз, с одной лишь разницей: эти цветы не подбадривали претендента на мировой рекорд и не взывали к успеху, а больше напоминали украшения для гроба и свежевырытой могилы.

Роза сделала необходимые отметки в карточке и повесила бланк на крючок в изножье кровати. Уолли, этот спящий великан, выглядел умиротворенным. Роза аккуратно отбросила прядь волос с его лба и провела пальцем по шраму на плече, оставшемуся от «стрелы Купидона»: эту рану еще совсем юный Уолли нанес себе сам, чтобы доказать Вилле свою любовь. Роза взяла друга за руку, о чем мечтала уже долгие годы. Это была рука человека, умеющего трудиться, человека сильного и доброго. Роза долго разглядывала мозоли, коротко стриженные, потрескавшиеся ногти, складки и трещинки на коже, которые за многие годы физической работы сложились в замысловатый узор.

Наклонившись к одеялу, Роза аккуратно поцеловала ладонь Уолли. Затем она придвинулась еще ближе к нему и втянула носом воздух. Этот запах кружил ей голову. Мыло, земля, человеческая плоть. Еще никогда она не была так близко к своему возлюбленному. В то же время никогда раньше они не были так далеко друг от друга.

Она вытерла слезы и поправила одеяло. Это все, что она могла сделать для того, чтобы Уолли было удобнее.

— Держись, Уолли, держись, — прошептала Роза. — Ты должен жить, хотя бы… хотя бы ради меня.

В порыве чувств она наклонилась к нему и поцеловала его в шершавую щеку.

— Не оставляй меня, прошу тебя, — шептала она. — Выздоравливай. Ты очень мне нужен.

Она услышала в коридоре шаги и встала с кровати. Дверь резко распахнулась, и в палату вошла врач — женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой и в очках в сиреневой оправе. Следом за нею появились и ее ассистенты — бригада врачей из Омахи.

— Каковы последние данные? — строго спросила женщина-врач.

— Все жизненно важные показатели стабильны, — ответила Роза. — Состояние тяжелое. Пациент без сознания. Зрачки на свет реагируют.

Врачи стали разглядывать на свет рентгеновские снимки и зашуршали распечатками кардиограмм. Один из специалистов взялся прослушивать Уолли — его сердечные тоны и легкие, другой оттянул его веки, а затем стал сгибать лежащему без сознания пациенту руки и ноги, проверяя его рефлексы. Еще один из ассистентов буквально впился взглядом в результаты анализов крови больного.

— Никаких свидетельств отравления цветными металлами, — заявил один из врачей. — Печень функционирует нормально; по крайней мере, печеночная энцефалопатия исключается. — Пожав плечами, он несколько менее уверенным тоном добавил: — И вообще, ничего более странного я в своей практике не наблюдал.

— Никакого медицинского объяснения состоянию, в котором пребывает больной, я не нахожу, — заявила женщина-врач. — Почему с ним это произошло, одному Богу известно. — Обернувшись к Розе, она не то попросила, не то скомандовала: — Вызовите меня, если в его состоянии появятся хоть какие-нибудь изменения.

С этими словами вся бригада покинула палату.

«Глупость какая, — подумала Роза. — От этих приезжих врачей никакого толку. Они понятия не имеют, что происходит с Уолли». В этот момент, словно подтверждая ее мысли, в очередной раз пискнул монитор сердечной деятельности. Роза посмотрела на возлюбленного и шепотом повторила слова врача: «Одному Богу известно».

И все же она знала, что произошло с Уолли. Именно она дежурила в больнице в тот момент, когда в службу спасения поступил этот вызов. Она поехала в машине скорой помощи на ферму. Там она обнаружила Виллу, которая рыдала над Уолли, неподвижно лежащим на полу в ванной.

Потом, уже в палате реанимации, она поддерживала голову Уолли, а он трясся всем телом, плакал и говорил, что Вилла его не любит и что она просила его перестать есть самолет.

Он проплакал всю ночь напролет…

Джей-Джей, этот безжалостный и циничный воришка, сумел похитить сердце Виллы. Вместо того чтобы оценить это сокровище по достоинству и вознаградить ее за щедрость, он просто взял и уехал. Он обидел ее, заставил страдать и мучиться. Разбитый нос и синяки по всему лицу были несоразмерно малым наказанием по сравнению с тем, что он натворил. Он должен был получить свое сполна. В конце концов, что этот Джей-Джей сделал, чтобы заслужить такое счастье, как любовь Виллы? Ну, поперебрасывался с нею яйцами, ну, влез на водонапорную башню и уговорил ее брата спуститься вниз… Все это не идет ни в какое сравнение с тем, на что был готов Уолли, чтобы доказать ей свою любовь. В горячечном бреду он бормотал, что теперь ему будет легче — ведь теперь в его жизнь вошла Вилла. Вошла как реальный человек, не как призрак. Вот только на том месте, где раньше была мечта, мечта о любви, теперь зияла огромная черная дыра, которая заставляла дрожать мелкой дрожью его сильное тело, и, не выдержав ужаса перед этой бездной, он на миг закрыл глаза, словно желая уснуть, ненадолго отвлечься от своих мучений, но организм не выдержал такой психологической нагрузки, и Уолли впал в кому.