Питер Уилан - Школа ночи

К Марло.

Ну что, мистер длинный язык. Ты отвергаешь наше предложение?

МАРЛО. Ник, Робин. Мы едем в Дептфорд.

Собирается уйти.

ОДРИ. Постой! Это еще не все. За эту маленькую услугу нам кое-что причитается.

МАРЛО. А я было подумал...

ФРАЙЗЕР. Имена. Список имен.

МАРЛО. Нет никаких имен. Никаких списков. Я так и сказал Рэли. Но есть воспоминания, мемуары, если угодно. После каждой встречи, я записывал на память высказанные мнения, предметы споров, идеи. Я должен был это сделать. Впервые в жизни я оказался в месте, где люди пытались познать истину. Истину, запрещенную Богом, как знание было под запретом в садах Эдема. Если б вы только знали, как сладка истина! Это вам не беспредметные упражнения в логике на университетских кафедрах. И не пошлый страх ляпнуть что-нибудь лишнее во время публичных выступлений. Нет! Мы стояли друг перед другом, обнаженные, и каждый мог предать каждого, но никто этого не сделал. И это тоже истина. Нет, я не вел список имен. Только то, что говорилось. И этого им из меня не вырвать, как бы они не старались. Мысль для них опасней, чем мыслитель. Эти мысли я возьму с собой, чтобы облечь их в нечто такое под чем...

К Стоуну.

...ты не решишься поставить свое имя. И когда будущая цивилизация обратит взгляд в прошлое, она увидит трещину, которая благодаря нам, пролегла через всю Европу, через весь мир, через самые отдаленные города и веси.

К Стоуну.

Ты понимаешь, о чем я? Два Бога. Два символа веры. Два великих обмана. Тираны, рядящиеся в одежды богоданной власти. Законы государства, загоняющие людей в храмы и заставляющие их преклонять колена перед алтарем, за которым спрятана дыба. Я хочу, чтобы они знали - были люди, которые не боялись говорить, и есть люди, которые продолжают верить, что единственный грех на земле - невежество.

На протяжение этого монолога свет меркнет до полного затемнения.

СЦЕНА 4.

За кулисами театра "Роуз". Предрассветный час.

СТОУН на авансцене переписывает при свете светильника "Геро и Леандра".

В глубине сцены спит РОЗАЛИНДА, укрывшись каким-то роскошным театральным платьем.

Еще дальше СКЕРС, завернувшись в одеяло, клюет носом и попивает вино.

Входит МАРЛО. он бледен, пьян, на руках кровь.

МАРЛО. Кровь!

Поднимает руку с бутылкой.

Ах где эти славные денечки, когда они выходили на эту сцену, чтобы играть, истекать кровью, умирать, а потом ужинать бифштексом и бросать жребий, кому и когда репетировать.

СКЕРС подходит к Марло.

СКЕРС. Где тут можно отлить?

МАРЛО (показывает за сцену). Там целая гора шлемов из "Помпея Великого".

СКЕРС. Зря ты им сказал, что никаких списков с именами не существует.

МАРЛО. Да-а? А почему-у?

СКЕРС. Я бы их приберег. На всякий случай. Я знал одного шпиона на службе ее величества. Так вот, он поклялся на Священном Писании, что знает местонахождение окровавленной сорочки Марии Шотландской, той самой сорочки, в которой ее казнили. Так вот, он сказал, что распорядился, чтобы в случае его преждевременной кончины эту сорочку передали в руки папистов. Тебе следовало бы перестраховаться, Кит.

РОЗАЛИНДА шевелится.

РОЗАЛИНДА. Идите спать! Когда вы, наконец, угомонитесь?

Пошатываясь, СКЕРС отходит в глубину сцены. РОЗАЛИНДА снова засыпает.

МАРЛО (глядя на Розалинду). Я знаю, что напишу в Венеции. Венецианскую историю, которую она нам однажды рассказывала. Историю любви и ревности мавританского генерала. Хорошая тема - ревность.

Смотрит на Стоуна.

Она будет Дездемоной, а я мавром. Она в белом гриме, я - в черном... А из тебя получится превосходный Яго. Тот негодяй-офицер, подлым обманом подбивший Мавра на убийство Дездемоны. Вот они вдвоем крадутся в ее комнату, бьют ее по голове мешком с песком, а потом обрушивают крышу, чтобы все выглядело, как несчастный случай...

МАРЛО склоняется над ведром и ополаскивает лицо водой.

Нет, слишком похоже на "Мальтийского еврея".

СТОУН. Я думаю, Мавр должен сам совершить убийство. В одиночку. Без Яго.

МАРЛО. Без злодея? Но как?

СТОУН. Любовник убивает возлюбленную. Он должен зацеловать ее до смерти... и придушить подушкой.

Слова СТОУНА произвели впечатление на Марло и одновременно усилили в нем страх собственного творческого бессилия.

МАРЛО. Ладно, посмотрим, как это у тебя выйдет.

СТОУН. Но это твоя пьеса.

МАРЛО. Твоя. Как только ты заговорил, я понял, что эта история уже в тебе. Ну что ж, посмотрим, как говорят критики, какое развитие получит сюжет...

СТОУН. Нет.

МАРЛО. А я говорю, да! Не удивлюсь, если узнаю, что ты уже сочинил эту пьесу. В промежутке между любовными утехами и попытками убедить меня, что нет ничего страшного в том, что за все это время я не написал ни строчки. О да! За то время, что ты сочинил "Венеру и Адониса", я б едва успел написать треть "Леандра". И в добавок этот неостановимый поток сонетов. Может, ты маг?

СТОУН. Все это уже было во мне, когда я прибыл в Скэдберри. Все, что мне было нужно, это вовремя поесть и не думать, как прожить завтрашний день.

МАРЛО. Все это очень мило с твоей стороны...

П А У З А.

Говорят, когда кит заглатывает пловца, он всего лишь заглатывает морскую воду, а против пловца он ничего не имеет. Ты заметил, что кит всегда улыбается?

РОЗАЛИНДА встает, кутаясь в платье, служившее ей одеялом.

РОЗАЛИНДА. Будь что будет. Не важно, как мы доберемся до Венеции и на чем. Я просто хочу спать.

МАРЛО. Дездемона! Дездемона! Читай молитву. Сейчас я зацелую тебя до смерти.

РОЗАЛИНДА. Ио хо бисоньо ди дормире.20(

РОЗАЛИНДА встает и идет в том же направлении, в котором некоторое время назад ушел Скерс. Увидев нечто омерзительное, уходит в противоположном направлении. Как только она ушла, СТОУН торопится сказать Марло что-то очень важное.

СТОУН. У тебя есть возможность скрыться. Зачем тебе ехать в Дептфорд с ними? Есть полдюжины портов, откуда можно добраться до Европы, до Венеции.

МАРЛО. Что ты хочешь сказать?

СТОУН. Я лишь пытаюсь предвидеть опасность. Что если тебя и в самом деле убьют в Дептфорде? Тебе незачем ехать туда с ними.

МАРЛО. Говорят, что при подмене трупа, нужно как можно дольше находиться вблизи того, чей труп выдадут за твой. Иначе вся затея может кончиться ничем. Ты все успел переписать?

СТОУН. Да.

МАРЛО. Если хочешь, можешь сам закончить поэму. Это явно не моя тема. Казалось бы все просто: Леандр видит Геро и вожделеет ее. Он переплывает Геллеспонт и уговаривает ее лечь с ним в постель. Ну вот. А я еще не дошел даже до середины. Боюсь, я вообще взялся за эту тему только потому, что на протяжение всей истории Леандр ходит совершенно голым.

СТОУН. Здесь ясность слога, которой мне никогда не добиться.

Он находит место в рукописи, читает.

"Остановилась девушка у ложа