Роберт Джоунз - Сила притяжения

Медбрат бодро гудел:

— Иисус ходил по воде, Эдит, а тебе нужно пройти хотя бы по этому коврику. — Эдит не реагировала. Она устремилась вперед, к невидимой цели, в которую впилась глазами — единственным органом, избавленным от неуправляемых движений.

Многие пациенты что-то бормотали, вертели головами, запрокидывали их или роняли на грудь, только не смотрели перед собой. Они двигались бесцельно, точно пространство, в котором они жили, не имело ничего общего с тем, что творилось у них в головах.

Эммет встал в очередь за мужчиной средних лет в бордовом костюме.

— Привет, — сказал мужчина.

Эммет кивнул.

— Мерзкая шляпа. — Мужчина поскреб макушку Эммета. — Мерзкая.

— Но у меня нет…

— Заткнись. Ты выглядишь, как придурок, сними ее. — Он сцепил пальцы у Эммета на голове. — Моя жена всегда говорила: «Вилли, пойди в топлес-бар в Техасе, посмотри на титьки». — Мужчина потащил Эммета вперед. Остальные пациенты столпились, как в театре, будто специально пряча от Эммета тех, кто мог прийти на помощь.

— Я спрашиваю: ты был когда-нибудь в Техасе, видел титьки? — Мужчина сильнее стиснул волосы Эммета.

— Нет.

— А? — Мужчина так сильно дернул, что у Эммета перехватило дыхание, будто его схватили не за волосы, а за горло.

— Нет. Я с-с-священник.

— Не понимаю, почему это тебя останавливает, — сказал мужчина, но волосы отпустил. Эммет упал на колени. Грузная женщина в халате пошла прямо на него, не давая подняться.

— Помогите, он мне подножку ставит, — заверещала она.

Пациенты запаниковали и толпой бросились бежать, толкнув Эммета на ковер. Они неслись, спотыкаясь о него, и Эммет закрыл голову руками. Кто-то его пнул, кто-то двумя ногами прошелся по спине. Поток казался бесконечным, будто пациенты открыли черный ход в клинику и пригласили всех жителей города пробежаться по Эммету. Он не поворачивался и не поднимал головы, опасаясь, что ему разобьют лицо. Наконец возле уха протопотала последняя пара ног.

Секунду Эммет не двигался, пока не убедился, что поток пациентов иссяк. Поднявшись на колени, он заметил нарядную молодую женщину в золотистом свитере и такой же шляпке. Она сердито глядела на Эммета. На груди у нее болталось серебряное распятие.

— Ты опаздываешь на собрание, пошли со мной, — обиженно сказала она и протянула руку, но Эммет встал сам. Он угрюмо побрел за незнакомкой в комнату отдыха.

Комната с прошлой ночи изменилась до неузнаваемости. Игровые столы были сдвинуты к стене, а на их месте по кругу стояли двадцать складных кресел. Пациенты заполнили комнату, их бормотание мешалось в сплошной гул. При дневном свете рисунки на стенах казались еще агрессивнее, точно зарисовки с мест преступлений.

Пациенты передавали друг другу сигарету и по очереди затягивались. Они делились огнем, нежно защищая окурок, будто он редкий зверек из Красной книги.

Эммет заметил Уинстона, отчаянно жестикулирующего перед группкой хохочущих людей. Слушая, они то и дело поглядывали на Эммета. Вот Уинстон вытянул шею и сделал несколько неуверенных шажков вперед-назад. Послышался новый взрыв смеха. Эммет заметил в углу Эмили и Брюса и поволокся к ним.

— А где Дафна? — спросил он.

— Ей сегодня утром пришлось остаться в постели, — сказала Эмили. Хриплые слова прозвучали зловеще.

Брюс подмигнул Эммету.

— В чем дело, Джон? — Он чмокнул пузырем из жвачки. — «Хочешь, не хочешь, чтоб я тебя склеил?» [6] Цитата из песни «Helter Skelter» с «Белого альбома» «Битлз». — тихо пропел он.

— Что за дерьмо, какой такой Джон? — поинтересовалась Эмили.

— Это так, — виновато съежился Эммет. — Это мы с Брюсом так шутим.

— Ага, — сказал Брюс, — мы у него в комнате поближе познакомились, пока вы, девочки, спали. — Он снова щелкнул жвачкой.

— Не забывай, что у твоей жены недавно малыш родился, — сказала Эмили.

Брюс покраснел.

— Малыш, — произнес он так, будто впервые слышал это слово. — Он не мой. Это моего папаши ребенок. Они меня сюда запихали, чтобы вместе быть. Мне это приснилось. Так я и узнал. — Он ладонями потер лицо. — Малыш.

Эммет посмотрел на влажную, воспаленную кожу Брюса. Брюсово тело дрожало от какой-то нездоровой энергии. Эммет не мог себе представить, как Брюс живет за пределами больницы. Эммет впервые посочувствовал ему. Возможно, Брюс выпал из своей предыдущей жизни слишком неожиданно и опасно, чем Эммет полагает.

— Это м-м-мальчик или девочка? — спросил он.

— Я сказал, что это ребенок отца! — вскрикнул Брюс. — Это байстрюк, у него нет пола! Чтоб он сдох!

Темнокожая женщина, метавшаяся туда-сюда у двери, остановилась и повернулась к ним.

— Отец моего малыша дьявол, но я знаю, что ребенок родится с крылышками, — сказала она. — Меня завалил Ричард Никсон, но моему малышу не нужен вертолет, чтоб летать. Барри Колдуотер тоже меня заваливал. Может, у меня будут близнецы. Они станут моими крыльями.

Она сплюнула на пол и снова заметалась, все быстрее и быстрее, а потом закружилась по комнате, раскинув руки: «Эо-эо-эо-эо». Ее голову украшала чалма из банного полотенца. Складки чалмы были заколоты деревянной ложкой. На щеках женщина помадой нарисовала два розовых солнышка, лучи тянулись к ушам. Губы она накрасила ярко-синими блестящими тенями для век. Прозрачный чулок сполз с одной ноги на заостренный кожаный ботинок. Другая нога была голой. Когда женщина кружилась, чулок закручивался и шлепал по лодыжке. Она небрежно на него наступала, будто это было частью хореографической композиции.

— Хуанита, — сказала Эмили. — Когда вырастет, хочет стать серийной убийцей. Только ей винтовку никто не продает. Она утверждает, что беременна, но мы ей не верим. Доктора нам ничего не говорят, но посмотри на ее живот. Не похож на настоящий.

Живот Хуаниты был очень круглым, будто она запихнула под рубашку глобус.

Пока Эмили говорила, Хуанита дотанцевала до стоящей на коленях молящейся старухи и пнула ее.

— Ведьма лысая, — сказала она, — мое имя Пречистая. Пречистая Дева. Санта-Лючия, Санта-Клаус. Миссис Клаус фон Бюлов. А тут у меня ангел. — Она двумя руками потерла живот, как будто раскрутила глобус.

— Сучка, — ответила пожилая женщина. — Негрилло-полинезийская сучка.

— Сестра, — сказала Хуанита. — Токийская Роза. Бетси Росс. Я знаю, ты вышивала эти звезды на флаге. Все тринадцать. Ты жертва грязной кампании. — Хуанита обняла женщину, потом рухнула на нее.

— Хуанита интересуется политикой, — шепнула Эмили. — Когда не бьется головой о стены, читает газеты. Она даже не знает, какой год на дворе, но иногда попадает в точку.

— Она поцеловала меня. Она поцеловала меня. Она облизала мое ухо! — прокричала старуха. Она повторяла эти слова снова и снова, без пауз, пока они не потеряли смысл.