Роже Вайян - Бомаск

- Ну скажи, как ты выпутаешься из этой истории?

С другой стороны, и речи не могло быть о том, чтобы отказаться от поездки в Лион, - чего доброго, может оскорбиться Филипп Летурно. А вдруг он, Филипп, как раз и представляет реальную силу!

К рассвету супруги Нобле выработали программу действия, так сказать, на крайний случай. Нобле всем своим видом, всем своим поведением должен показывать, что приехал с Летурно только почтительности ради. Пусть проект излагает сам Летурно, а Нобле пусть не выходит из роли начальника личного стола - совершенно естественно, что он обеспокоен тем, какую общественную реакцию вызовет проект Нортмера; массовое сокращение заставит профсоюз "Форс увриер" стать на позиции Всеобщей конфедерации труда, таким образом, получится, что АПТО только укрепит единение рабочих, а это на руку коммунистам, этого они и добиваются. Всем известно, какую роль играл Нобле в связи с расколом профсоюзного движения, и никто не поставит ему в вину заботу о том, чтобы пять долгих лет усилий, наконец-то увенчавшихся успехом, не пошли прахом из-за одного неловкого шага. Вот и все. Упаси боже поддаться Филиппу и позволить увлечь себя на другую стезю.

8

Филипп Летурно и Нобло прибыли в Лион в восемь часов утра. Поскольку Филипп купил билеты на обоих, Нобле решил пригласить его в какое-нибудь кафе по соседству с вокзалом и угостить завтраком. Там бы они и дождались открытия банка Эмподи. Но, выйдя на привокзальную площадь, Филипп Летурно вдруг заявил:

- Мой отчим никогда по утрам не бывает в банке, вернее, почти никогда там не бывает. Нам надо захватить его дома, пока он еще не успел глаз продрать.

- Не знаю, должен ли я... могу ли я... - запротестовал Нобле и с тоской подумал, что, захватив Эмполи дома, "пока тот еще не успел глаз продрать", он ввяжется в историю, куда более серьезную, нежели при официальном свидании в банке.

Но Филипп уже втолкнул его в такси и велел шоферу везти их на виллу Эмполи, расположенную в пригороде Лиона, в Калюире.

Когда машина пробежала по мосту Моран и покатила по дороге в Калюир, Филипп вдруг насупился. Насупился оттого, что тысячи раз проезжал по этой дороге и сейчас ясно видел перед собой Валерио. Заметив его нахмуренную физиономию, Нобле еще пуще затосковал. А Филипп Летурно думал, удастся ли ему заставить Эмполи на этот раз принять его, Филиппа, всерьез...

Сдав экзамен на бакалавра, а затем получив звание лиценциата, Филипп не раз менял свои увлечения: сначала он заинтересовался одной театральной труппой, которая ставила своей задачей воплотить на сцене "Театр жестокости" Антонена Арто, затем школой йогов, которую открыла в живописном уголке Савойи балерина, уже несколько устаревшая для танцев, потом книгоиздательством. Всякий раз Филипп восторженно излагал свой проект отчиму и требовал необходимую для поддержки начинания сумму. "Почему бы и нет?" - всякий раз отвечал Эмполи и, проверив через банк надежность затеваемого предприятия, давал десятую часть просимого. Когда Филипп охладевал к своему очередному детищу, банк старался спасти остатки. От издательства сохранилась типография, где теперь печатались каталоги по садоводству, а от "Театра жестокости" - выгодный контракт на помещение, в зале которого устраивали выставки тканей филиала АПТО. Самую скромную сумму Эмполи дал на йогов, и не потому, что считал, что изучать или преподавать их учение - занятие более нелепое, чем всякое другое, а просто потому, что балерина слишком уж была подозрительна; когда Филипп расстался с ней, банк оставил за собой уютное шале в Савойе и устроил гам летнюю колонию для детей своих служащих.

"Почему отчим должен на этот раз отнестись ко мне серьезно?" - с тревогой спрашивал себя Филипп. Он думал также, что совсем не знает Валерио Эмполи, так как никогда в жизни не говорил с ним по душам. Когда такси остановилось перед воротами виллы, он совсем помрачнел. Вид этого дома леденил его. Его почему-то всегда охватывало здесь чувство вины.

- Мадам Эмполи вчера вернулись, - доложил сторож.

- Вот как, - ответил Филипп.

Когда они с Нобле шли по саду, примыкавшему к вилле, Филипп пояснил:

- Никто никогда не знает, где находится в тот или иной момент моя матушка. - И уже на крыльце добавил: - Она теперь живет больше в Америке, чем во Франции.

Вилла Эмполи была построена в 1935 году в классическом стиле вилл Лазурного берега: белые прямоугольники стен, зеленые прямоугольники газонов, плоские крыши террасами, висячие сады. Валерио Эмполи держал двух садовников, расходовал три миллиона в год на поддержание газонов и сада во французском стиле, который спускался за домом к самому берегу Соны и заканчивался террасой, возвышавшейся на тридцать метров над рекой; сам Эмполи вряд ли был там хоть раз. Лионская буржуазия поначалу сурово осудила всю эту роскошь, ибо быть шикарным по-лионски значило иметь великолепную машину, устраивать пышные охоты и прочие увеселения, а жить полагалось без всяких удобств в старых виллах, построенных еще в конце прошлого века. Но банкира Эмполи боялись, так как при любом кризисе или буме он заранее предвидел конъюнктуру и оказывался в выигрыше при всякой ситуации. В Лионе не было ни одного промышленника, который в известные минуты не нуждался бы в нем. Пожалуй, никого в Лионе так не ненавидели, как Эмполи. В июне тридцать девятого года он уехал из Франции, заключив предварительно соглашение со швейцарскими банками, и устроил все так ловко, что петэновскому комиссариату по еврейским делам удалось захватить только пустое помещение банка, которое и было возвращено владельцу после Освобождения. Но сейчас, когда Эмполи через родную сестру породнился с Дюран де Шамборами, роскошь, окружавшая его, вдруг показалась всем вполне оправданной.

- Мадам Эмполи приехали вчера утром, - доложил Филиппу лакей.

По распоряжению Валерио Эмполи первый завтрак ему подавали в десять часов утра. Каждое утро он два часа проводил в своей ванной комнате; душился он крепкими английскими духами "специально для мужчин" и, сидя в ванне, подолгу мечтал - это стало известно через прислугу. Валерио весьма "заботился о своей особе", и этого тоже было вполне достаточно, чтобы внушать недоверие лионцам 195... года.

Филипп провел Нобле в свою комнату, где они решили дождаться десяти часов. Все стулья были завалены книгами, гантелями, гирями. Филипп сдвинул к спинке кровати груду холстов без рам и освободил место для Нобле. Он раз и навсегда запретил прислуге прибирать комнату в его отсутствие. Взяв книгу, он сделал вид, что углубился в чтение. Неожиданное возвращение матери смутило его. Нобле окончательно расстроился при мысли, что позволил увлечь себя в такую опасную авантюру.