Роже Вайян - Бомаск

Я переходил от одной группы людей к другой и был просто ошеломлен этой внезапно поднявшейся волной народного гнева. Она вскипает незаметно, сразу. Вот, кажется, народ смирился, в мрачном отчаянии опустил голову и невозможно подвигнуть его на борьбу. И вдруг, словно тесто, которое прет из квашни, словно эмаль, которая внезапно затвердевает, словно каравай хлеба, покрывающийся золотистой корочкой, его воля выливается в определенную форму. Поэтому и говорят о революциях, что они "разражаются".

Топография Клюзо диктовала обоим лагерям их стратегию.

Географическим центром города является мост через речку Желину. Единственная в городе большая улица именуется ниже моста Лионской, а выше - Гренобльской. На левом берегу, вверх по течению реки, расположен рабочий поселок и дом Летурно, окруженный парком. На правом берегу, ниже моста, фабрика.

Правый берег Желины - скалистый обрыв, и такой же отвесной стеной гора подступает ниже моста к Лионской улице. На левом берегу возвышенность поднимается в виде широкого холма с округлой вершиной, по его склонам расположился ярусами старый город.

Цех, отведенный для "Рационализаторской операции", находился в корпусе, построенном на левом берегу, близ старого города; с другими фабричными корпусами он сообщался через мост, принадлежащий фабрике.

Долина в Клюзо так узка, гора стоит такой отвесной стеной, что в декабре и в январе солнце даже не заглядывает в кварталы, расположенные на правом берегу.

Фасад здания, где помещалась фабричная контора, выходил на Лионскую улицу, у въезда на мост.

Павильоны американской выставки, как мы уже говорили, поставлены были на площади Франсуа Летурно. Четырехугольник площади окаймляли: с севера набережная Желины (правый берег); с юга - жилые дома, где помещались в нижних этажах магазины и кафе; с восточной стороны - фабричные ворота, а с западной - контора фабрики.

Вдоль левого берега Желины у подножия холма тоже тянулась набережная. Обе набережные, созданные попечением господ Летурно около 1890 года, в период наивысшего процветания их предприятия, заканчивались у плотины, воздвигнутой около фабрики. Речка Желина, присмирев, тихонько текла меж каменных стен. В спокойной воде отражались густолиственные вязы.

Стачечный комитет принял следующее решение: участники демонстрации протеста построятся со своими плакатами и щитами в рабочем поселке, шествие должно направиться по Гренобльской улице, перейти мост и попытаться выйти на площадь Франсуа Летурно. На тот случай, если бы не удалось прорваться сквозь заградительный отряд охранников, предусмотрено было, что демонстрация, сохраняя полный порядок, остановится на набережной левого берега, напротив площади Франсуа Летурно, около входа в цех "Рационализаторской операции".

Министр и префект поставили себе целью во что бы то ни стало избавить Джонатана Джонстона - американского наблюдателя при ОЕЭС - от зрелища рабочей демонстрации. Поэтому требовалось установить непроницаемую преграду между левым и правым берегом Желины.

Большой мост и мостик, перекинутый через реку около рабочего поселка, были уже на рассвете заняты полицейскими отрядами.

В десять часов утра на Гренобльской улице, в пятидесяти метрах от баррикады, воздвигнутой рабочими у входа в поселок, полицейские войска устроили заграждение из грузовиков, под защитой сотни вооруженных охранников.

В полдень было установлено второе заграждение из грузовиков и отряда охранников в нижнем конце Гренобльской улицы, немного не доходя набережной. Небольшие отряды охранников расставлены были также вдоль всей набережной и у входа в цех "РО".

Предполагалось, что в половине третьего, закончив парадный завтрак и произнесение речей, власти направятся на площадь для осмотра американской выставки, а затем через главные ворота проследуют на территорию фабрики и пройдут к цеху "РО" по внутреннему мостику - наплевать, если и пострадает импровизированный цветник, устроенный мадам Таллагран вдоль набережной; обратно из цеха пойдут той же дорогой и, сев в автомобили, выедут из Клюзо по Лионской улице.

Тюрьмы в Клюзо не имелось. Пьеретту Амабль, Миньо и Кювро отвезли в жандармское управление, помещавшееся в старом городе, в бывшем здании мэрии, на вершине холма. Арестованных заперли в чьем-то служебном кабинете на втором этаже и поставили перед дверью жандарма.

Жандармский капитан, начальник местного управления, прекрасно помнил те дни, когда Визиль был председателем Комитета освобождения Клюзо; сам он был тогда лейтенантом. Предшественник его, уличенный в том, что он руководил карательными операциями против партизан, был расстрелян.

С тех пор Визиль отошел от коммунистов - по крайней мере так полагала полиция, знавшая от своих шпиков, что Миньо требовал исключения Визиля из партии. Визиль был теперь помощником брандмейстера добровольной пожарной дружины и спокойно принял приказ о привлечении пожарников к охране порядка, отданный вчера мэром города. Но ведь могли появиться новые Визили - население города вопреки всем расчетам оказалось чрезвычайно возбудимым.

Словом, на всякий случай жандармский офицер приказал обращаться с арестованными деликатно. Подчиненные выполнили его приказ с полной готовностью - большинство из них были женаты на местных жительницах и боялись возмездия. Для всех троих арестованных притащили мягкие кресла, раздобыли им бутерброды, сигареты, вино, принесли все имевшиеся в жандармерии газеты, положив сверху лионскую демократическую газету.

Все утро заключенные мало беседовали между собой, хотя на это не был наложен запрет.

С первой же минуты ареста Пьеретта и думать позабыла о перипетиях этой ночи, которые так потрясли Бомаска и вызвали такую страшную сцену. Дикие вспышки страстей оставляют в наших мыслях слабые следы, само их неистовство не укладывается в рамки обыденной жизни. Память о них стирается быстро, как воспоминания о пьяных скандалах или припадках буйного помешательства, которым и сродни эти исступленные порывы. Как только арестованных заперли в жандармерии, Пьеретта задремала, откинувшись на спинку кресла.

Миньо, напротив, нервничал, вставал, садился, опять вставал, шагал по комнате. Брал в руки газету, но не мог прочесть ни одной заметки до конца - он все время думал о жене.

- Так я и знала, что дело этим кончится! - воскликнула она, когда к ним явились полицейские.

Однажды, когда Раймонда гостила в Лионе, она проходила мимо тюрьмы Сен-Поль и видела, как у тюремных ворот толпятся со свертками и узелками жены заключенных, ожидая свидания. Ну уж нет, извините, она достаточно натерпелась и на такое страшное унижение ни за что не пойдет! Когда полицейские уводили Миньо, она крикнула ему вслед: