Андреа Грилль - Полезное с прекрасным

Маховик науки — ни дать ни взять вечный двигатель, который, не получая энергии извне, крутится без остановки, вот поэтому-то время от времени зверей переименовывают; если находят какое-нибудь прежнее их название, — а оно как правило находится, — его присваивают виду, отбросив более позднее именование. Потому что правильно лишь самое первое имя.

«Как в больших семьях, — думает Фиат, — где последнее слово всегда за дедушкой. Но в науке это неудобно. Непонятная система. По-моему, она только вносит путаницу». Фиат, во всяком случае, запутался основательно.

«Автор большинства названий растений и животных — Карл Линней, который в 1758 году предложил систему, существующую и поныне», — читает Фиат в другой статье, попавшейся при поиске информации по пятнистым мусангам и пальмовым страннохвостам. Зачем же усложнять себе жизнь? Он, Фиат, уверен, что совершенно ни к чему давать животным столько имен. Хватило бы основных: кошка, мышь, птица, собака…

Может быть, ученые каждый раз заново придумывают все эти имена, чтобы не потерять работу и чтобы обосновать свои претензии на элитарность: дескать, лишь они владеют тайным знанием о верном именовании всего живого. В голове у Фиата полнейшая неразбериха. «Присвоение» названия, процедура идентификации нового вида животных, — прочитав это, Фиат вздыхает: с него хватит.

— Привет, — говорит он спящей кофейной кошке. Все же нечто немаловажное он выяснил: их мусанг — самочка.

«Кофейное зерно приобретает особо ценные свойства в результате воздействия на него пищеварительных энзимосодержащих секретов и желудочного сока. Благодаря процессу ферментации кофе отличается уникальным ароматом. Мы дали этому сорту название «копи лювак»; процесс от начала до конца является природным, стопроцентно биологическим, мы не используем никаких добавок, наши сотрудники вручную собирают кофейное зерно, затем вручную обжаривают; по желанию клиента, кофе могут тут же смолоть в ручной мельнице, однако я рекомендую приобретать зерно, а не молотый кофе. Здесь у нас выставлена для осмотра новейшая передовая техника, применяемая для размола зерна».

Финценс ведет деловые переговоры, Фиат сидит тут же, в кафе, забившись в уголок. Хозяин заведения увел Финценса в кухню, но они беседуют так громко, что слышно каждое слово.

Фиату кофе опротивел. После двухнедельного уединения, когда он только и занимался тем, что выковыривал из кошачьего дерьмеца кофейные зерна. Зверька он назвал КК-2: Кофейная Кошка-2, но можно расшифровать и иначе: Креативные Какашки.

— Hey, cheer up! [10] Веселей! (англ.). — Финценс с размаху хлопает его по спине. — Скоро дело будет сделано! Мы хорошо зарабатываем. Завтра позвоню в суд, узнаю, как получить назад конфискованное имущество, и заберу свой телевизор. Хотя я не страдал от его отсутствия. Брось, расслабься, скоро махнем куда-нибудь отдыхать. Если хочешь, в Болгарию, в Бырдарски-Геран, покажу тебе свой родной город. Купим тебе ботинки. А то давай, купи ботинки сегодня. Я могу дать тебе деньги сейчас. Пора разослать клиентам счета, в этом месяце нам причитается две с половиной тысячи. — И шепотом, наклонившись к уху Фиата: — Кофейный бизнес про-цве-та-ет! Ну так дать тебе денег?

Фиат отрицательно качает головой.

Он не напоминал о себе, не хотел ей навязываться. Он даже свыкся с мыслью, что сам во всем виноват, а значит, должен оставить Валентину в покое. Он не собирается болтаться третьим лишним между нею и ее мужем, уж наверное, у нее есть причины не уходить от мужа. Она понимает, что делает. Только он не понимает, что он делает. Он не уходит от этого психа, от своего помешавшегося на кофе приятеля Финценса. Словно обломок, прибитый морскими волнами (когда-то, в юности, Фиат любил ездить к морю). Он не уходит, потому что не знает куда. Ну да, еще потому, что Финценс славный. Да, по правде говоря, он очень славный человек, вот только капризный.

Когда Фиат упоминает о Валентине, Финценс строптиво поджимает губы и непонятно, улыбка это или гримаса. С чего бы такая аллергическая реакция? Чем она ему насолила? Ведь, в сущности, это она вправе злиться на них. Из-за перегородки в гостиной, дурацкой прозрачной стены посреди комнаты, она расшиблась и поранила руку. Кому бы пришло в голову, что в гостиной может стоять эдакая штуковина? Чем больше Фиат размышляет, тем большее уважение чувствует к Валентине. Тогда-то она хоть бы пикнула, и даже помогала им. А он ее соблазнил — какое напыщенное слово. Все-таки его немного утешает то, что ассоциируется с этим словом.

Ночью он сидит в комнате новой кофейной кошки и наблюдает за ней, любуется ее гибкостью и ловкостью, когда она карабкается по стремянке, специально поставленной для нее Фиатом, на верхней ступеньке — гнездо, свитое Фиатом из старых полотенец и тряпок; это сооружение может худо-бедно послужить вместо гнезда индийской гигантской белки. Фиат смотрит, как зверек скребет лапами стену.

Иногда он подходит и трется спиной о ноги Фиата. Новая кошка явно любит компанию. Бессонными ночами Фиат сочинил целую историю о том, как эта зверюшка попала в Европу. Ее привезли туристы, а до того они нашли малютку и вынянчили, в полном убеждении, что спасли милую кошечку от верной гибели. Добрая туристка тайком пронесла мусанга в самолет или на борт судна. Животное выросло у нее дома и стало крупней, чем предполагали. И главное, запах превзошел все ожидания.

Финценс вернулся в зал и подсел за столик к Фиату. Но прежде с размаху шарахнул приятеля по спине.

— Все отлично, бизнес разворачивается вовсю. Такого количества заказов у нас еще не было. Скоро мы станем богачами. We are going to be rich! Нам бы, конечно, побольше кошек. Слишком долго приходится ждать. Разумеется, клиентов ожидание интригует, но все-таки надо бы нам еще кошек.

— Ох! — Фиат потирает спину. — Я же не боксерская груша! Скажи-ка, что, если я теперь оставлю тебя одного? Ничего, если ты дальше один продолжишь переговоры? Я хочу в город. Мне надо в город. Мне осточертело сидеть в этой кофейне.

— Разумеется! Whatever! — Финценс опять хлопает его по спине, но уже полегче. Когда его дела идут хорошо, он любит украшать свои речи английскими словечками. В сущности, заносчивый, наглый тип, — думает Фиат, но тут же прячет эту мысль в укромнейшей извилине своего мозга.

— Кофе просто фантастический! — восклицает кто-то, сидящий в другом конце кафе. Фиат оборачивается. Дама, на первый взгляд ничем не примечательная, полноватая, в компании нескольких мужчин разного возраста — от вчерашнего школьника (так он, по крайней мере, выглядит) с гладкими щеками и пушком на подбородке до пожилого дяди в толстой вязаной фуфайке, — разглядеть все это Фиат успевает в одну секунду.