Андреа Грилль - Полезное с прекрасным

— Да?

— Привет, это я. — Фиат слышит еще один, мужской, голос. — Я пришла с мужем, — говорит Валентина.

Как ни странно, муж ему нравится. В этом человеке, с таким экстравагантным ремеслом, есть что-то делающее его удивительно симпатичным. Если бы адвокат Розенгартен не пришел чуть ли не по пятам за этой парой, то есть на полчаса раньше условленного времени, да еще если бы не передозировка болтовни в прихожей, можно было бы, пожалуй, сказать, что их встреча стала настоящим хэппи-эндом этой истории.

Взаимные приветствия получились довольно-таки несуразными. Хорошие знакомые встретившись, целуют друг друга в щеки, от одного до четырех раз, — в зависимости от географических координат встречи. Люди, которые только собираются познакомиться, обмениваются рукопожатием, причем при каждой новой встрече, подтверждая тем самым свое намерение продолжать знакомство. Так. Но когда знакомство действительно становится знакомством? В прихожей увенчанного премиальными лаврами кофейного предприятия не расцеловались только те, кто действительно хорошо знали друг друга…

Мужа Валентины, изготовителя восковых Иисусиков, не представили по имени, а спросить никто не решился. Адвокат Розенгартен, оказалось, кое в чем может дать фору хозяевам:

— Фрау Расборчан, приветствую! — обращается он к Валентине.

— Привет, Розенгартен, — отвечает она.

Адвокат знает, как ее зовут. А ведь даже Фиат до сей минуты не знал.

— Почему он знает твою фамилию, а я нет? — Пока остальные гости рассаживаются в гостиной, Фиат и Валентина успевают незаметно пошептаться.

— Потому что ты не спрашивал. — Он встречает ее открытый взгляд, абсолютно исключающий даже мысль, что она намеренно что-то от него скрыла.

Финценс внимательнейшим образом изучает мужа Валентины и думает: а ведь этого субъекта я знаю.

— Мы знакомы, — произносит он.

— Конечно, — подтверждает Кованда.

Парень — сама развязность, — находит Финценс.

— Лучше понемножку, он крепкий, — поясняет он гостю слева, который обращает на него удивленный взор, — Финценс не наполнил его чашку до краев.

Розенгартен, Валентина, Фиат, Кованда, Финценс и, слева от него, ассистент епископа — в таком вот порядке расположились гости и хозяева.

Трудно вообразить более пеструю компанию за кофейным столом, — размышляет Финценс, — шесть человек, которые никогда бы не встретились, не будь нашего приглашения. A затем принимается обмозговывать, какую бы выгоду извлечь из этой комбинации персон. Кофе гостям явно понравился. На столе два десятка чашек, полных и выпитых, хватает и свежих коричневых пятен на скатерти. Гости пробуют и не могут вдоволь напробоваться, просто удержу не знают: то им с молоком подай, то черный, с сахаром, без сахара, а для каждой пробы полагается чистая чашечка, — стиль, напоминает себе Финценс, в кофейном деле должен быть стиль.

— Изумительно! Изумительно! — снова и снова восклицает адвокат.

— Вы преувеличиваете! — в два голоса кричат о своей скромности кофейные компаньоны, в глубине души убежденные, что адвокат, как раз наоборот, делает из слона муху. Ибо их кофе — лучший кофе на всей планете.

Разными извилистыми путями беседа неотвратимо приближается к щекотливому пункту, кофейной кошке номер два. Чем детальнее рассказы хозяев, чем подробнее излагается история обнаружения удава, тем больше вытягивают шеи гости, боясь пропустить хоть слово.

Как только наступает короткая пауза, адвокат заявляет:

— Я смогу представлять вашу сторону. — Перед кем представлять, неясно, но Розенгартен, сделав свое заявление громким голосом, еще и внушительно кивнул несколько раз, обводя глазами кофейный кружок.

— Кажется, у меня есть неплохая идея, — спокойней, чем адвокат, и предварительно покосившись на мужа, говорит Валентина. Голос у нее тихий, но решительный и звучит так, что все прислушиваются. До этой минуты двумя молчунами за столом были Финценс и Валентина, — Финценсу было не до беседы, так он усердствовал, готовя кофе и разливая по чашечкам, ведь Фиат будто приклеился к стулу, даже не шевельнулся, не говоря уже о том, чтобы помочь; Валентина, единственная женщина в компании, все время сидела, чуть отстранившись от стола, и молча слушала остальных.

— Я знакома с одним человеком, из Индии, он служащий национального парка. Его родной брат раньше вместе со мной на перекрестке работал, протирал стекла машин. — Теперь он вернулся в Индию, рассказывает Валентина, но они переписываются по электронной почте. Парень часто пишет о своем брате и о поездках в Калакад Мундентурай, заповедник тигров, где работает брат. Валентина роется в сумке из черного кожзаменителя, одну за другой извлекает всевозможные вещи, наконец находит бумажку с адресом индийского приятеля, а заодно и его подарок — желтого, вырезанного из дерева тигра. Никто не произносит ни слова, мужчины, затаив дыхание, ждут продолжения. И Валентина продолжает:

— С тех пор как я познакомилась с вами, мне стали понятнее его рассказы, вернее то, что касается Индии и заповедника. Он писал несколько раз, как его брат с другими служащими ходят в лес и собирают на земле кофейные зерна, которые остаются в помете пальмовых куниц, — съеденные, но не переваренные. Этот кофе продают потом иностранцам. Дорого. Я думала, он мне сказки рассказывает.

Он писал, что собирать зерна, то есть семена кофе на земле — милое дело, потому что вообще кофейные деревья, если они растут в джунглях, могут здорово вымахать в высоту. Администрация заповедника всячески поощряет сбор — лес там страдает от неконтролируемого роста кофейных деревьев, потому что вокруг сплошь кофейные плантации.

Мужчины дружно кивают.

— И вот какая у меня появилась идея, — продолжает Валентина. — Поедемте-ка в Индию, организуем кооператив вместе с этими приятелями моего бывшего коллеги по перекрестку. Мне всю жизнь хотелось побывать в Индии, — говорит она, вновь покосившись на мужа, хотя тот вообще не слушает, о чем говорят за столом, — он с интересом рассматривает чахлые комнатные растения, которые Финценс развел на подоконнике. В заключение Валентина говорит, что лично она — хоть завтра, — свободного времени у нее полно.

— Ты меньше поливай, — говорит Кованда, глядя в окно и щупая землю в цветочном горшке. — Мы ведь перешли на ты, не правда ли?

— Ну да, я не против, — бормочет Финценс.

Беседа вновь растекается во все стороны. Непонятно, кто что думает о Валентинином плане. Только Фиат незаметно от других под столом крепко пожимает ей руку. Валентина шепотом спрашивает, не найдется ли у них яблока? Конечно, найдется, тоже шепотом отвечает Фиат и летит в кухню. Ассистент епископа, оказывается, большой говорун, но интерес к его рассказам вскоре угасает, так как он избегает говорить о себе — болтает о пустяках или банальных вещах. Зато по количеству выпитого кофе он обошел всех. Никто не выпил сколько он — шесть чашек. Финценс присоединился к Кованде, и они вместе, склонившись над замученными зелеными друзьями, зондируют почву в цветочных горшках.