Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2

— Угроза войны нависла над Европой, над всем миром. Её чудовищный призрак сеет смерть и разрушение в Испании. Поджигатели войны готовят удар на запад и восток. В авангарде агрессоров выступают их агенты: Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков и остальные тринадцать, они делали ставку на форсирование войны фашистских государств против СССР…

Татьяна простонала.

— Да что же это такое? Что?

Дымнов продолжал:

— Они вели подрывную вредительскую работу внутри страны. Радек и Сокольников несли дипломатическую службу. Они торговали Родиной оптом и в розницу. Троцкизм представляется как международная агентура фашистских генеральных штабов…

Валерка натянул шапку.

— Ты куда? — спросила Татьяна.

— На рацию. Послушать, что там в эфире, — ответил он и начал осторожно проталкиваться к двери.

Гневный гул прокатился по залу. К трибуне рванулось сразу несколько человек…

Слёт передовиков производства лагеря/ продолжался два дня. Прибывших с приисков разместили даже в служебных помещениях.

В окнах бараков уже гасли огни, когда Алексеев прошёл в небольшую комнатку красного уголка, куда тоже были поставлены койки. Он сбросил с себя одежду и улёгся в чистую постель. Многие не спали. Настроение у всех было приподнятое: снижение сроков наказания приблизило освобождение и было о чём поразмыслить.

Общий свет был выключен, только маленькая лампочка у двери/ рассеивала над входом жёлтое пятно. Над койками плавало синее облако табачного дыма. Лёнчик курил одну папиросу за другой. Мысль о возможности освобождения тревожила. Но ему ли думать об этом? Разве оставят Его в покое воры? Тем более когда у них зародилось подозрение. Не так ли поступал он сам?

— Да тут и задумываться нечего. Попробуй, только! Приятели подстроят такой фортель, что потеряешь и то что имеешь…

Кто-то тихо стукнул в окно. Ясно, вызывают его. Лёнчик поднялся и, набросив на плечи шубу, вышел.

— Лёнчик? — донеслось из-за угла.

— Ага.

— В сапожной Сашка-бог ждёт. — По тропинке заскрипели обмёрзшие валенки.

Сашка сидел у верстака и шил из старой шубы носки.

— Ну что, браток, воля маячит. Небось в кусты и нос кверху? Ну, валяй, валяй. Только через порог не споткнись, — пробурчал он, не поднимая головы.

— Ты что-то имеешь ко мне? — спросил Лёнчик, отряхивая валенки.

— Дело Есть. Тебе поручить решили. Тут пропуск нужен и всё такое. Наклонись-ка, — и Сашка торопливо зашептал. А потом поднял, недоверчивые глаза. — А может хлюздишь, так сразу говори. Дело громкое, для мастера. Ну как?

Лёнчик побледнел и посмотрел на него зло.

— Глядеть надо, кто хлюздит? Хочешь, столкнёмся? — Он сбросил шубу — и к стенке.

— Ну, ша! Вот так-то лучше, по-нашему. Шуток не понимаешь? — оскалил зубы Сашка и встал. — Значит, всё — заметано?

— Спрашиваешь. Но машина не раньше одиннадцати, да и в ночную чтоб были свои. Это за тобой.

— Как в аптеке. Ну, масть и карту тбухгалебе. Будь здоров. — Сашка вышел.

Лёнчик почувствовал озноб. Это был не страх, а что-то совсем иное. Он вынул папироску и хотел закурить, но никак не мог вытащить из коробка спичку.

Отчего бы это? Неужели в Его душе затаилась мысль, что в жизни может наступить что-то новое? Всё это вздор. Ещё нет силы, которая могла бы сделать вора другим. Как бы он ни рвался.

У трассовской столовой в посёлке Спорный остановилась машина. Двое в тулупах спрыгнули из кузова на дорогу. Один из них открыл дверку кабины, вытащил мешок. Из кабины вылезли Ещё двое, и все вошли в столовую. В столовой было пусто. В раздаточном окне мелькали белые колпаки и куртки поваров, да Ещё один молодой парень в фартуке и халате/ старательно очищал замёрзшие стекла, отогревая их кипятком. А потом он принялся скоблить и мести пол.

Прибывшие сбросили тулупы, засунули мешок под стол и сели с четырёх сторон столика, загородив Его ногами. В столовой было прохладно, пар от котлов растекался по потолку, а в разбитое стекло ползла седоватая волна мороза.

— Так они, подлецы, что сделали, — рассказывал охранник, срывая с усов кусочки намёрзшего льда, — Ящик в машину, — и в кусты, ломиками разворотили. А в середине, кроме фактур, ничего. Они Его обратно в кузов, да и выкинули у домика уполномоченного.

— Ты всегда что-нибудь выдумаешь, — усмехнулся пожилой человек, просматривая меню.

— Истинная правда, Николай Филиппович, — наморщил в улыбке нос охранник, — Да ведь с вами или с вашими бухгалтерами как ни поедешь, так обязательно насидишься.

— Что делать, милый. То искра в баллон, то карбюратор попал в радиатор, я ведь не понимаю. Вот опять ремонтники в гараже задержали, — посмотрел на него бухгалтер и, отодвинув меню, спросил — Что будем заказывать? Есть гуляш, печёнка и борщ.

— Давайте всего по порции. У меня вот тут маленько осталось. — Третий мужчина с усталым лицом вытащил из внутреннего кармана бутылку и поставил на стол.

— Эй, милок! Дай-ка там по твоей ведомости всё подряд на четырёх, — крикнул бухгалтер повару, расставляя стаканы.

Повар, орудуя, черпаком, принялся, выставлять на прилавок тарелки. Занимавшийся уборкой парень перенёс всё им на стол и снова взялся за веник.

— Гражданин, подвиньте ноги. Видите— уборка, — оттолкнул плечом колено охранника парень, выметая мусор из-под стола.

— Нашёл тоже время. Не дадут спокойно поесть, — проворчал тот, отодвинувшись.

Парень не спеша подмёл пол, выбросил сор в тамбур и сел в угол.

Подошла другая машина. В столовую вбежали два румяных молодых водителя. Они сбросили обледеневшие шубы и сели за столик. Парень подал им обед и снова уселся в свой угол.

Почти тут же подошёл рейсовый автобус, и озябшие пассажиры, вздрагивая и хлопая рукавицами, с топотом ввалились в зал.

— Ну, пора. — Бухгалтер поднялся и стал надевать тулуп. Встали и остальные. Охранник оделся, наклонился за мешком, потом опустился на колени и сунулся под стол с головой.

— Мешок? Где мешок? — застонал он. — Украли! — Он бросился к двери и вытащил наган. — Граждане, оставаться на своих местах. Только что похищена принадлежавшая прииску «Утиный» / крупная сумма денег…

Через несколько минут прибыла оперативная группа, вызванная бухгалтером. Во всех направлениях трассы вышли машины. Но мешок с деньгами как испарился. Не было обнаружено никаких следов…

Часы на стене гулко пробили десять. Комсомольское собрание затягивалось. Татьяна поправила волосы и встала.

— Последнее — об отпусках. Как-то сложилось, что большинство отпусков приходится на начало промывочного сезона. Конечно, все соскучились по речке, теплу, да и устали. Но мы не должны забывать нашего комсомольского долга. — Она задумалась и посмотрела на ребят. — Я думаю, ни один из нас не оставит своих производственных участков в самое ответственное время работы. Я уже написала заявление, поеду осенью. Есть предложение обратиться ко всей молодёжи с призывом — отказаться от использования отпусков/ до конца промывочного сезона.