Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2

— Ну что ж. Теперь геолога можно перевозить. Потребуется Ещё длительное лечение и квалифицированный надзор…

«Геолога? Длительное лечение?» — Анатолий напряг память, Из тумана забытья начало всплывать что-то страшное. Он отбросил одеяло, поднял голову. Ноги?

В груди резануло, в голове затрещали сверчки… Превозмогая боль, оглядел ноги. Нет, на месте, только в гипсе. Грудь перебинтована, руки как чужие. Он вздохнул и хотел спросить у соседа по топчану, как он тут оказался. Но стены закачались, перед глазами поплыли жёлтые круги. Белоглазов опустил голову и закрылся одеялом.

— Гляди-ка, наш инженер, кажется, оклемался, — Голос за спиной тихий, доброжелательный.

— Да-а… Собрали парня из кусков. Не наткнись на него тогда эта начальница из санчасти — конец. А она, видать, душевная. Просто повезло ему. Где она раздобыла этого костоправа, как он его…

Замолчали.

В голове Ещё путалось, меркло. Но Анатолий чувствовал, что к нему возвращается сознание. Он попытался вспомнить, что произошло.

…Неожиданно раскрылся скип. Его подхватило, ударило о шпалы, сдавило…

Снова удары в висках и звон. Остался жив, и хорошо. Значит, не следует пока разбираться, как и почему. Боль в голове стала утихать.

Снова разговор, но уже рядом.

— Незакономерности в своём аресте не нахожу. Мы вместе сидели в варшавской тюрьме, вместе нас привезли в Советский Союз. Вместе работали в польском отделе Коминтерна. Вы представляете моё удивление и негодование, когда на очной ставке он подтвердил, что Является капитаном польской контрразведки. Какие же были основания верить мне?

Голос знакомый. Кто же это?

— Получается, вы оправдываете всё?

— Конечно, не всё. Но нельзя же главное смешивать с наносным. Разве направление генеральной линии утеряно? Нет, товарищ. Страна успешно движется к социализму. Конечно, достижения могли быть Ещё значительнее, Если бы не эти помехи…

— Ну, Если уж после всего вы считаете это только помехами… Тогда молчу.

— Видите ли, дорогой мой. Всё это зависит от мировоззрения. Так сказать, от объективной зрелости. Одни рассматривают только своё личное и видят только одну болячку на носу.

— Прекратим, Улановский. Опять поскандалим..!

Да это тот самый из Коминтерна, которым интересовался уполномоченный. Анатолий приподнял уголок одеяла.

Снова тихо. Напротив заскрипел топчан. Мужчина с бледным лицом и расширенными зрачками поднял голову.

— Темнеет в глазах. Чувствую начало приступа. Это, надо полагать, второй звонок. — Он схватился за сердце.

— Бредит? — снова тот же голос.

— Нет, умирает. Их привезли с лесоучастка. Нашли какой-то Ядовитый мох. Накурились…

— Поторопились, сердешные. Приказы свои начальник Дальстроя отменил. В лагере ввели двухнедельный отдых и дополнительное питание для ослабленных. Кажется, начинает понимать, что наломал…

— Может, понял, а возможно, заставили понять…

Белоглазов заснул. Утром после врачебного обхода он лежал, закрывшись с головой. Было стыдно своего малодушия.

— Вот видите, бывший. Когда здоровый организм и сильное сердце, даже из обломков можно заново собрать человека.

Кротов? Когда он вошёл, Анатолий не слышал, но почувствовал на себе чей-то взгляд. Он откинул одеяло и поднял голову. Кротов стоял с пакетом под мышкой и смотрел на него с упрёком. Он был такой же худой и такой же весёлый.

— А, это вы? Здравствуйте, — Голос Белоглазова прозвучал против воли виновато. Он сдвинулся на край топчана, давая место. Боль в теле и груди была меньше, чем вчера вечером.

Кротов принёс самодельную скамеечку и сел рядом.

— Зачем вы это сделали, геолог?

Анатолий покраснел, поправил одеяло и ответил не сразу.

— Когда у человека чего-то нет, он ищет. А когда кажется утраченным всё, тухнет последний огонёк, тогда начинается страх, отчаяние и, наверное, действует инстинкт. Но почему вы решили, что всё это не случайно? — спохватился Белоглазов.

— К сожалению, вы не первооткрыватель. Но Если человек борется, это уже неплохо, значит, он живёт.

— Вы не осуждаете меня?

Кротов пожал Ему руку и тихо сказал:

— Возможно, в тот момент это было выходом, для вас, конечно… Терпение — это больше нежели мужество..

— А комдив?

— Комдив, он как старый дуб: не смог наклониться и рухнул…

За стенами палатки загремел голос технорука. Он подходил к двери и уже кого-то ругал. Лицо Кротова потеплело. Он повернулся к окну.

— Всё Ещё грохочет? — поморщился Анатолий.

Попов вошел с лагерным лекпомом и с высоким худым человеком лет сорока пяти.

— Положи Его, у него аппендицит. Вечером придёт машина, направишь в центральный стационар. Пусть вырежут, а потом я пошлю его в лес. На черта мне держать больных?

— Это как определит врач и распорядится начальник, — попробовал возразить лекпом.

— А я кто тебе? И зачем тогда ты здесь? Если не разбираешься, иди в забой. Я завтра же позвоню в стационар, пришлют понимающего врача. Там вашего брата как сельдей в бочке. — И уже миролюбиво закончил: — Вот так-то. Начальнику я скажу. А ты врачу передашь, мол, распорядился Попов, и всё. Пусть только попробует… Да и зачем он тебе нужен? Включи в список и сунешь в машину. Стационар примет, я уже договорился.

Лекпом принёс бельё и отдал больному. Технорук хотел уже уходить, но, увидев Кротова, подошёл.

— Ты здесь? Вот что, горняк. Тут пришёл наряд на двадцать человек специалистов на механическую базу управления. Я тебя всуну. Поезжай, чёрт с тобой, хотя и жалко. Там ты место себе найдёшь.

— Гражданин технорук. Прошу оставить меня на прииске, — поднялся Кротов.

— Это почему же? Там голода нет, там хлеб на столах остаётся. Здесь такое и не снится.

— Работаю хорошо и хотел бы остаться.

— Да разве я потому? Тут можно только пока здоров.

— Оставьте, — в третий раз повторил Кротов.

— Ну и дурак, — сердито бросил Попов.

— Вот чего не понимаю. Отказались, кто бы мог подумать! — удивился и Белоглазов. — Да о таком только мечтать можно.

Механическая база считалась раем. Тёплые бараки, работа тоже в тепле. Выработка зависит не от физических усилий, а от смекалки и отношения к делу.

— Видишь ли, теперь я натренирован, опытный забойщик, и горный паёк вот тут, — он похлопал себя по карману. — Значит, на твёрдых ногах, а что мне это стоило? Сейчас из забоя никуда. Во-первых, больше такого не повторишь, а во-вторых.. — он запнулся и поднял глаза, — Есть на то и другие причины, товарищ бывший кандидат.

Белоглазову было жаль расставаться с этим человеком. Он вздохнул и посмотрел на Кротова.

— Скоро увезут. Куда теперь забросит судьба? — проговорил он печально.

Глаза Кротова блеснули.

— Вы Едете в центральный стационар. Потом подберут и вам место. Всё складывается неплохо. Хотя Если бы не, такие люди, как Попов, разве мы бы разговаривали сейчас? Есть такая отличнейшая женщина — Матвеева. Она ведает санчастью. Когда вас привезли…