Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 3

Юрий заволновался. Краснов продолжал:

— На Нере как раз был Агаев. Он тут же связался с Никишовым, а к утру уже был получен приказ: «За приписку золота/ начальника прииска с работы снять и отдать под суд. Немедленно выехать комиссии для уточнения количества недостающего металла».

Он засмеялся и обнял Юрия за плечи.

— К обеду комиссия прибыла, но золото было в кассе, да и суточный план следующего дня уже был выполнен, как и прежде, на сто пЯтьдесят процентов. Вот так-то, Юрка. Посадить меня снова не удалось. Тогда любезно предложили выехать.

— Но вы-то как это всё понимаете? — схватил Его за руку Юрий.

— А так же, как и ты! — усмехнулся Краснов, — Мешал кому-то. Видно, нельзя мне тут больше оставаться. Поеду в Боготол. Там я родился. Там и начну жить заново.

— Но почему бы вам не переговорить с Никишовым?

— Да разве это такой человек, с которым можно говорить по душам. Нет, Юрий.

Он встал. Матросы суетились у лебёдок. Капитан с мостика оглядывал причал.

— Кажется, пора. Я обязательно сообщу о себе.

— А где ваша семья?

— Вот вся моя семья, — показал Краснов на овчарку. — Шулин завещал. Так вот мы с ним вдвоём и потащимся в новую жизнь, — Он вздохнул, поправил фуражку. — Как вспомню старика, самому себя стыдно. Хотелось бы так же прожить. Ну да будут впереди светлые дни. Мы с тобой Ещё встретимся, Юрка. Всё, давай попрощаемся, и в разные стороны.

Краснов подхватил чемоданишко и, не оглядываясь, пошёл к контролёрам, легко взбежал по трапу и затерялся в толпе пассажиров.

Управление Берегового лагеря разместилось во вновь отстроенном пятиэтажном здании. Ещё пахло известью, сырой штукатуркой и краской.

Начальник управления полковник Васильев встретил Юрия любезно.

— Ага-а! За народом прикатил? Давай, давай! Тут Есть из кого выбирать, — заговорил он, пожимая руку.

Юрий вынул списки заключённых, подлежащих переводу в строгорежимные лагеря, и положил на стол.

— Это проверенные годами, высококвалифицированные специалисты. Управление заводов тоже ходатайствует.

Васильев пробежал глазами фамилии людей и одобрительно кивнул.

Полковник тут же вызвал начальника контрагентских работ и распорядился подготовить наряд для отправки всех в Нексиканский лагерь.

— Зачем держать инженеров в шахтах, пусть работают по специальности.

Юрий всё время думал о Белоглазове. Но как спросить? Не накликать бы беду.

— А осуждённых по пятьдесят восьмой, тех, что заканчивают срок, вы забираете?

— Не мы, а там! — махнул в угол полковник. — Дело-то, надо думать, не в статье, а в благонадёжности.

— В Чай-Урьинских лагерях работает инженер Белоглазов. Вы не сможете сказать…

— Почему же? — перебил полковник. — Пожалуйста! — Он поднял трубку и с кем-то переговорил. — Знаешь человека-то? Да ты не мнись. Меня не бойся, помогу.

Почти сразу же позвонили. Васильев слушал, покачивая головой.

— Давай, давай направление. — Он положил трубку и взял шинель, — Наряд получи сам, а то турнут куда-нибудь — чёрта с два-найдёшь. С одним человеком кому охота возиться. — Он взял Юрия под руку. — Проведу тебя в лагерь, говори с кем хочешь.

Машина, выскочив на Колымское шоссе, покатилась за город к пересыльному пункту.

— Чёрт знает кого только не навезли и откуда, — снова заговорил Васильев. — С Маньчжурии, с Порт-Артура, с Прибалтики. Там и изменники, и пособники, и просто не разберёшь кто Ещё. Много инженеров, мастеров, военных.

Заключённых на работы не выводили, и на пересылке было многолюдно. Высокий забор увит проволокой. В лагере Ещё тюремного режима нет, но на двери бараков уже навешены наружные замки. У каптёрки — целая гора разрезанных для параш бочек.

Заключённые ходят по одному, опасливо поглядывая на вышки. Встретившись, быстро расходятся, говорят тихо. Некоторые сидят на завалинах и дремлют. У многих белые нашивки на фуражках выше козырька, на спинах и коленях. На нашивках буквы и цифры, написанные чёрной краской. Людей масса, а тишина удручающая.

Юрию всё же пришлось посидеть за картотекой. Заключённых много и всех не спросишь. Молодой лейтенант вынимал карточки специалистов и коротко сообщал:

— Ильменецкий. Инженер строитель. 1-Б — это значит из штатских, у военных 1-А. Измена Родине…

Юрий заносил фамилии в списки, проставляя номера бараков. Отметил про себя, что сроки у новичков большие.

С этим же лейтенантом он прошёл по баракам. Уже смеркалось. У столовой выстроилась очередь. В проходную вошла новая колонна заключённых, видимо, с парохода.

В стороне у каптёрки стоял коренастый седой человек в синем рабочем костюме, оглядывая прибывших.

— Кротов? — неуверенно окликнул Юрий.

— Юрий Евгеньевич, — сдёрнул тот фуражку. — Говорят, человек с человеком… — улыбнулся он, разглаживая нашивку. — Вот и я наконец выслужился. Высший лагерный чин, четыре погона — всё равно что маршал! Но чёрт знает почему — куда угодно, но только не на плечи! Слышал, что в лагере появился вербовщик, но что это вы, не полагал.

— Если знали о вербовщике, почему же не подошли? — Юрий тут же вынул тетрадь с записями и карандаш.

— Не хлопочите, лёгкие хлеба не для меня. Теперь снова моложе. Новый срок, значит, начинай всё с начала. Чёрт знает что за заботливые люди пошли: не успел закончить первый, как извольте…

— Вас опять судили?

— Просто особое совещание пересмотрело моё старое дело.

— Видимо, война Ещё больше перемешала выгребные Ямы с ручьями. Пройдёт время и отстоится, — неловко заметил Юрий, не зная, как утешить Кротова.

— Не сомневаюсь. Потому и стремлюсь на «Утинку». Теперь снова вводятся зачёты для шахтёров — три дня за один. Я отличный бурильщик. Моё место на руднике. Там и дождусь… Строгости Берегового лагеря меня не смущают — бежать не собираюсь… А того, что прежде было в лагерях, сейчас не будет, не то время.

— Вы уверены?

— Да. Вон и памятники воздвигли, — стрельнул он насмешливо глазами на вышки. — Почему, думаете? Время другое — но и люди другие. Большинство из вновь осуждённых годами в обнимку со смертью спали. Это уже не то что я или он, — кивнул Кротов на глубокого старика, Еле передвигающего распухшие ноги. — Мы все верим, ждём, надеемся. А эти не верят ни в чёрта, ни в бога, ни в Его десницу. Их скрутить труднее. — Он надел фуражку, поправил козырёк. — Случится быть на «Утинке», навестите.

Пароход утюжил волны, оставляя за собой пенистую дорогу. Показались Японские берега. Потянуло мягким теплом. Пассажиры выбрались на палубу и грелись на солнце. В кормовом трюме вывозили актированных инвалидов: измождённых, со следами колымских морозов на лицах. Краснов стоял у борта и глядел в море. Мимо проплывали водоросли, желтоватые пятна медуз, а впереди корабля, как торжественный эскорт, уже целый день плыла стайка косаток.