Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 3

Желнин быстро скользнул взглядом по кабинету и опёрся на ладонь — не понять, то ли голосует, то ли нет.

Прошло предложение Аксеньева. За него голосовали все остальные члены бюро.

А в лагере на Утинке складывалась сложная обстановка. Лагерная администрация, не имея других инструкций, продолжала действовать по-старому и в то же время терпеливо относилась к нарушителям лагерного режима. Заключённые наводнили заявлениями и жалобами все инстанции, требуя пересмотра дел. Администрация лагерей отмалчивалась. Тогда заключённые решили добиваться приезда правительственной комиссии. Единственным способом привлечения внимания к лагерю, по их убеждению, была фабрикация небывалого количества чрезвычайных происшествий.

Группа, к которой примыкал лётчик, перешла к активным действиям. Неизвестные люди нападали на бурильщиков, избивали их, портили оборудование, инструмент. Несколько человек таинственным образом разбились в стволах шахт. Кое-кто при непонятных обстоятельствах был изувечен. Рабочие бросали буровые молотки и переходили на любые другие работы.

Как-то нашли без сознания начальника участка. Стал подвергаться нападениям горный надзор. Теперь в подземные выработки работники администрации шахт спускались редко, а Если и приходилось, то группами. Все пять горизонтов оказались под контролем заключённых.

Кротов понимал, в чём тут дело, и боролся против саботажа как мог. Бригаду бурильщиков он перевёл в другую смену, создал группы самоохраны и всеми средствами обеспечивал выработку рудника. В тот день он задержался. Одно из звеньев не подготовило шпуры для отпалки. Уже поднимались наверх последние рабочие, вот-вот должна была появиться вторая смена. Он отпустил парней, а сам принялся готовить лаву. По штольне плыли жёлтые пятна фонарей, скупо освещая чёрные тени людей. Но вот один фонарь задержался, описал кривую, осветив серые борта выработки, и, мелькнув в темноте, затаился в противоположном штреке. Это было видно по тусклому отсвету. Мимо проплыли Ещё несколько жёлторадужных кружков, и снова стало темно.

Кротов понял, что кто-то намерен сорвать отпалку или дожидается Его. Столкновение становилось неизбежным, да он и сам хотел этой встречи.

Закончив работу, он выпрямился во весь рост и громко крикнул:

— Эй, выходи и скажи тем, кто послал тебя, что Кротов здесь и будет ждать!

— Никто не отозвался.

Кротов присел на раму вагонетки и задумался. Вот и лагерники теперь намерены свести с ним счёты. Обида мутит их разум. Против кого выступают? Не понимают, что вот-вот произойдут перемены. Как бы их предостеречь?

Показался свет, и в Его штрек повернул незнакомый человек в защитных очках, за ним легко шёл лётчик.

— Вот что, моряк, — заговорил тихо лётчик. — Тебя уважают все, и мы в том числе. Но просим: не лезь, не мешай. Ты видел, с опасными людьми мы разделываемся просто.

— Приближается час, когда спросят со всех нас… Что скажешь ты, лётчик, что скажут твои друзья? — Кротов поднялся. — Разговор будет начистоту. Вам нечего будет ответить, и я буду вынужден выступить как обвинитель…

Он не договорил. Незнакомец ударил Его чем-то тяжёлым по руке, потом по голове. Кротов потерял сознание.

— Да-да! На каждый случай акт. Даже на простую царапину. Травматизм — наш враг, мы должны знать, где он таится. — Колосов Ещё раз взглянул на сводный листок и передал Его инженеру по технике безопасности.

Тот недоуменно шевельнул седой бровью и раздражённо дёрнул себя за такой же белый ус.

— Куда же мы вылезем, Если будем оформлять каждый пустяк? Так не учитывает ни одно предприятие. По первому кварталу мы уже лидируем, Юрий Евгеньевич. Да нам головы снимут.

— Что Есть, то Есть, и никакой утайки, никакой лакировки. Поняли меня?

После бюро райкома Колосов заторопился со строительными работами в мастерских и посёлке! Хотелось к весне всё закончить, а к Нексикану она уже подбиралась. С карнизов весело звенела капель.

Переделали слесарно-сборочный цех, а теперь готовились провести реконструкцию литейного. В обеденный перерыв решили собраться с литейщиками, и Колосов пошёл в цех. К цеху уже подвезли материал, и бригада строителей устанавливала леса. Цыбанюк бежал с огромной доской на плече.

— Э-эй! Поберегись! — крикнул он.

Рабочие шарахнулись кто куда. Цыбанюк подхватил доску на руки, потом на голову и со всей силой толкнул, она с грохотом легла на настилы.

— Зевало не раскрывай, лапоть! Не у тёщи! — грозно прикрикнул он и побежал за другой доской.

Увидев Колосова, ухмыльнулся:

— Всё строишь, директор? Ну валяй, валяй.

— А ты всё воюешь?

— Воюю! С собой воюю! Больше не с кем. Сегодня, правда, дал только одному по шее. Не то лень, не то устал. В изолятор, что ли, махнуть, пока тепло? — проговорил он доверительно.

— Это от злости.

— Может быть, может быть. Только вся злость от тоски. Вот тут! — рванул он на груди куртку.

Литейщики сидели на верстаках и ждали Колосова. Он сразу приступил к делу.

— Правительство запретило вечерние работы даже в учреждениях, заботясь о здоровье людей. А мы травим рабочих газом, пылью, простуживаем сквозняками.

Уговаривать не требовалось, понимали все. Только мастер цеха заметил:

— Но вас снова будут ругать за то, что, не прекращая работы в цеху, начинаете строительство.

— Остановить нельзя, а работать в таких условиях недопустимо. Выход один — делать. Так как же решим?

— Если механический не прекращает работы, перемучаемся, — поддержали Его.

Домой Колосов попал в конце смены. Валя на кухне вытирала полотенцем тарелки.

— Ты никогда не можешь прийти вовремя, — упрекнула она мягко.

— Были гости?

— Марина. Приезжала в лагерную больницу к Кроттову. Анатолий волнуется за Его здоровье.

— Как он?

— Голова заживает, а вот рука неправильно срастается.

Валя быстро накрыла на стол.

— Как дела у Белоглазовых? — спросил Колосов, подвигая к себе тарелку с борщом.

Валя налила себе немножко и села рядом.

— Тяжело им. Толя не думает о себе, всё о работе. Марина нервничает, настаивает, чтобы, он писал, добивался пересмотра своего дела.

— А ты чего завяла? А? — посмотрел он на неё пытливо. — Не привыкла без работы?

— Тебе не будет трудно одному, Если я на два-три месяца поеду на материк? А вернусь, пойду работать на ближайший прииск.

— Конечно, поезжай. Я тебе предлагал, но ты почему-то не хотела. — Он глянул на неё с удивлением, но тут зазвонил телефон.

— Что? Сорвалась доска с лесов и по голове? Уже отправили в больницу? Сотрясение мозга? А кто пострадал? Освободившийся из лагеря слесарь? Хорошо, иду!

— Юрик, поешь. Не волнуйся, всё обойдется, — схватила Его за руку Валя, покусывая побледневшие губы.