Джеймс Коззенс - Почетный караул

— Где он, я не знаю, и пусть засунут его в нее, когда захотят, так им и передай.

— Чудненько. Погоди-ка! Если ты и дальше думаешь торчать в госпитале, дай мне номер, по которому тебя можно отыскать. Меня бросили здесь исполняющим обязанности начальника секции донесений, и я желаю знать дислокацию моих сил. Сверим часы, а?

— Пока я буду здесь, — сказал Натаниел Хикс и продиктовал ему номер. — Но, наверное, я скоро вернусь и сменю тебя.

Положив трубку, Натаниел Хикс поблагодарил дежурную и вышел за барьер. Он как раз вернулся к своей скамье и сел, когда вновь открылись створки входной двери.

В нее вошел лейтенант Эдселл, встал вполоборота к Натаниелу Хиксу и придержал створку, пропуская кого-то вперед. Этот кто-то оказался грузным дюжим человеком с непокрытой головой, с засаленной светло-серой фетровой шляпой в одной руке и перевязанным веревкой хлипким чемоданчиком из плетеной соломы в другой. На нем были темные мятые брюки и темный мятый пиджак, распахнутый на груди, обтянутой зеленой рубашкой с узором из темно-зеленых цветущих веточек. Под воротник был заправлен большой мятый носовой платок, завязанный у горла. Большие ступни были обуты в новые спортивные туфли из черно-белой кожи.

Натаниел Хикс уставился на него и тут же судорожно сглотнул, подавившись рвущимся наружу хохотом. Это уж чересчур, это сверх сил смешно, забавный анекдот, вдруг перешедший в фантасмагорию.

Человек с чемоданчиком повернул к нему широкое тревожное лицо. Спутником лейтенанта Эдселла был еще один негр.

Лейтенант Эдселл отпустил дверную створку, провел тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу и вызывающе посмотрел вокруг. Увидев Натаниела Хикса, он сказал:

— Какого черта ты тут делаешь, Нат? — Не ожидая ответа, он подвел к нему своего спутника. — Мистер Уиллис, капитан Хикс, — сказал он. — Это отец лейтенанта Уиллиса. — С торжествующим блеском в глазах он всматривался в лицо Натаниела Хикса, желая убедиться, что тот изумлен и все понял. И видимо, убедился, предположил Натаниел Хикс, ибо, снова утерев пот, лейтенант Эдселл сказал удовлетворенно: — Поставьте чемодан, мистер Уиллис, и сядьте рядом с капитаном Хиксом. Капитан Хикс из моего отдела. А я узнаю, где Стэнли. — Натаниелу Хиксу он сказал, словно сообразив что-то: — Прихворнул, Нат, или как?

— Заболела жена Дона Эндрюса, — сказал с достоинством Натаниел Хикс. — Я жду его. И, послушай, я сейчас звонил в отдел. Тебя разыскивает Уитни. Отправляйся-ка туда.

— Черта с два, — сказал лейтенант Эдселл.

Мистер Уиллис тяжело опустился на скамью. Он повернул голову к Натаниелу Хиксу и, виновато утирая лицо и редеющие тугие завитушки седых волос концом повязанного на шее платка, сказал:

— Солнце-то так и палит.

Лейтенант Эдселл еще секунду созерцал их все с тем же удовлетворением, а затем сказал:

— До ворот мы добрались на такси, но внутрь нас не впустили. А пропуск дали, следовательно, это было не случайно, как ты понимаешь. От ворот до госпиталя прогулка порядочная. Можно поразмять ноги. — Он многозначительно кивнул.

— Насколько мне известно, — сказал Натаниел Хикс, — ни такси, ни любые другие машины без спецпропусков на территорию не допускаются.

— Да неужто? — сказал лейтенант Эдселл, одаривая его насмешливым взглядом. — Ну а распоряжение пропустить мистера Уиллиса и сопровождающего офицера они получили. На станции околачивались оканарские полицейские, и, думаю, кто-то из них звякнул сюда. Кто-то, скорее всего старик Моубри, видимо, распорядился, чтобы нас впустили, но не очень-то перед нами расшаркивались. Вот мистера Уиллиса и разодолжили полезной пешей прогулкой. Однако на этот раз они у меня в кулаке, и это им так не сойдет. Я тут наделаю шума. Сейчас пойду к начальнику госпиталя.

Уверенным шагом он удалился по центральному коридору.

Мистер Уиллис снова приподнял конец платка и стер пот с подбородка. Он сказал Натаниелу Хиксу:

— Я сюда приехал потому, что у меня тут сын, Стэнли, и он какое-то повреждение получил. Лейтенант говорит, что устроит, чтобы меня к нему пропустили. А у меня из-за него сердце просто не на месте… — Из внутреннего кармана пиджака мистер Уиллис внезапно извлек длинный пухлый конверт из плотной бумаги, слегка влажный с одного конца. — Он летчик, офицер, второй лейтенант, пилот. Летает на бомбардировщиках. Вот поглядите. — Мистер Уиллис снял с конверта резинку и извлек пачку сложенных документов и разных бумаг. На пол упала фотография, и, покряхтывая, он ее поднял. — Поглядите, это он, — сказал мистер Уиллис и протянул фотографию Натаниелу Хиксу. — И вот еще эта. Тут он, когда проходил военную подготовку. А это его самолет. А вот тут, посмотрите, свидетельство. Прочтите, прочтите. Там сказано, что он первый по начальной подготовке… нет, это про повышенную подготовку. У него есть такие за все подготовки. И другие есть — за учебные дисциплины. И тоже, что он первый. Ему за это дали награду, Военную облигацию. Вот она. Он учился летать на бомбардировщике. Видите фото? Он летал на этом самолете. А вот письмо, которое я получил от сенатора. Они ходят в ресторан, где я работаю. Я их навидался. Видите, это рекомендация, чтобы Стэнли прошел летную подготовку. Военному министру. А вот эта тут…

Крепко держа пачку, мистер Уиллис покосился на Натаниела Хикса. Внезапно из его глаз выкатились огромные круглые слезы, сползая вместе с каплями пота по толстым кофейным щекам. Он с жалобным стоном втянул воздух.

— Не знаю, во что он впутался, — сказал он. — Не знаю, что они с ним сделали. Лейтенант говорит, его избили. Изувечили…

— Нет, нет, мистер Уиллис, — сказал Натаниел Хикс. — Я… — Он сам не знал, что хотел сказать, лишь бы остановить поток этих огромных слез, но спохватился. В первый момент он готов был взять все на себя, объяснить, что Эдселл ничего о случившемся не знает. А он, Натаниел Хикс, был там, видел все своими глазами… Но успокоится ли мистер Уиллис, услышав, что произошло на самом деле? Он захочет узнать, опасную ли травму получил его мальчик. А ответить Натаниел Хикс не может. Он захочет узнать, почему подполковник Каррикер ударил Стэнли. Натаниел Хикс не представлял себе, как он сумеет объяснить, и сказал растерянно: — Мне кажется, вы убедитесь, что травма самая легкая. И, по-моему, он не сделал ничего такого, из-за чего у него могут быть неприятности. Не расстраивайтесь так…

Бессмысленность подобных утешений — а других он себе позволить не мог — взбесила его. Эдселл в своем репертуаре. С обычной самонадеянностью, ничего толком не зная, Эдселл не пожалел красок, чтобы сполна использовать удобный случай. Чем сильнее расстроится мистер Уиллис, тем лучше для цели Эдселла. А цель эта заключалась вовсе не в том, чтобы помочь мистеру Уиллису, утешить его. Причем Эдселл сам первый признал бы это. Он бы не стал притворяться, будто делал не то, что делал — отстаивал абстрактный принцип. Такие пустяки, как душевное спокойствие мистера Уиллиса или (было бы только честно об этом упомянуть) собственные удобства и интересы Эдселла, не заслуживали внимания, если, жертвуя всем этим, можно было «зажать их в кулаке», как он выразился. Эдселл с восторженной фанатичностью отдавал все свои силы тому, чтобы натворить как можно больше бед, и натворил их порядочно. И если мистер Уиллис будет продолжать в том же духе… Натаниел Хикс сказал строго: