Джанет Винтерсон - Письмена на теле

Хитрого вида официант поправляет свой галстук-бабочку в зеркале кассирши, хлопает ее по заду, кладет мятную таблетку на свой красный язык и виляющей походкой подходит к столику, за которым сидит группа несовершеннолетних девушек, пьющих Кампари с содовой. "Мадам будет что-нибудь заказывать из еды?".

Я сажусь в первый попавшийся автобус, не интересуясь куда он идет.

Какое это имеет значение, если я все равно не буду ближе к Луизе? Город гноится. Водитель автобуса не открывает дверей во время движения автобуса.

Воздух пропах бургерами и чипсами. Толстая женщина в нейлоновом платье без рукавов сидит расставив ноги, обмахиваясь своей туфлей. Ее макияж расплылся полосками грима.

"ОТКРОЙ ДВЕРИ, ДОЛБОЕБ", кричит она "Отвали", говорит водитель, не оглядываясь. "Ты умеешь читать объявления? Читать умеешь?"

На объявлении написано: "Не отвлекайте водителя во время езды". Во время этой беседы мы стоим в пробке.

Пока температура поднимается, сидящий передо мной мужчина находит утешение в своем мобильном телефоне. Как и у всех пользователей мобильных телефонов, у него нет ничего срочного сказать - он просто хочет разговаривать. Он смотрит на нас, чтобы узнать, смотрим ли мы на него. Когда он наконец произносит "Ну пока, дружище Кев", я очень вежливо прошу его воспользоваться его телефоном и предлагаю ему 1 фунт.

У него нет желания расставаться с такой важной частью своего мачизма, но он соглашается набрать для меня номер и подержать трубку у моего уха. После нескольких пустых гудков он говорит: "Там никто не отвечает", прикарманивает мой фунт и вешает свою сумку с сокровищем через плечо, на бульдожью цепь. Это был дом Луизы, где никто не отвечал.

Я решаю пойти и посмотреть своими глазами.

Я нахожу такси, которое везет меня по густой жаре умирающего дня и мы сворачиваем на площадку как раз в тот момент, когда БМВ Элгина въезжает на обочину тротуара. Он выходит и открывает дверь, из которой выходит какая-то женщина. Это был маленький деловой костюм с серьезным макияжем и тем родом прически, которая выстоит в любую погоду. У нее в руках небольшая дорожная сумка, в руках у Элгина - чемодан, они смеются. Он целует ее и роется в кармане в поисках ключей.

"Вы выходите или нет?" - спрашивает мой водитель.

Я пытаюсь взять себя в руки. Перед дверью я делаю глубокий вдох и нажимаю звонок. Спокойно. Спокойно. Спокойно.

Знойная штучка открывает дверь. Я широко улыбаюсь и прохожу мимо нее в широкий холл. Элгин стоит спиной ко мне.

"Милый..." начинает она "Привет Элгин".

Он делает резкий оборот вокруг собственной оси. Мне казалось что в реальной жизни люди не делают таких телодвижений, а только в боевиках с криминальными закидонами. Элгин делает движение наподобие Фрэда Астера и встает между мной и знойной штучкой. Не знаю почему.

"Ты не сходишь приготовить чай, дорогая?" - говорит он, и она удаляется

"Ты ей платишь за то, чтобы она была такой покладистой или это любовь?

"Я тебя просил не приходить сюда больше".

"Ты говорил мне и много другого, что мне следовало бы проигнорировать. Где Луиза?"

Какую-то долю секунды Элгин выглядел искренне удивленным. Он думал, что я знаю где она. Я осматриваю холл. Здесь появился новый стол с кривыми ножками, ужасная штуковина их кленового дерева с медными полосками. Без сомнения он прибыл из одного из тех дорогущих магазинов, в которых не указывают цены на товарах, поскольку вид товаров говорит сам за себя. Это тот тип стола который дизайнеры интерьера холла покупают для своих арабских клиентов. Рядом с ним стоит обогреватель. Судя по всему, Луизы здесь давно не было.

"Потрудись выйти вон", говорит Элгин.

Я хватаю его за галстук и прижимаю к двери. У меня никогда не было возможности брать уроки бокса, поэтому я дерусь инстинктивно и вдавливаю его дыхательное горло в его глотку. Кажется это срабатывает. К сожалению он не может говорить.

"Ты собираешься рассказать мне что произошло, а?" Я затягиваю галстук немного туже и вижу как его глаза лезут из орбит.

Знойная штучка быстрой походкой возвращается назад с двумя кружками. Двумя кружками. Какая наглость! Она замирает на месте как плохой актер, а потом вопит, "ОТПУСТИ МОЕГО ЖЕНИХА". Это меня настолько шокирует, что я его отпускаю. Элгин бьет меня кулаком в живот и швыряет об стену. Я сползаю по стене издавая тюленьи звуки. Элгин ударяет меня в голень, но в этот момент я ничего не чувствую. Все, что я могу видеть это его блестящие туфли и ее босоножки из искусственной кожи.

Меня вырвало. Пока я ползу по черно-белым мраморным плиткам пола в форме ограненного алмаза, как персонаж второго плана на картине Вермеера, Элгин произносит со всей помпой, на которую только способен полузадушенный человек, "Это правда - мы с Луизой разведены". Я все еще выкашливаю остатки яично-томатного сэндвича, но встаю на ноги с грацией старого алкоголика, вытирая руку об свой рот и проводя ее тыльной, с остатками рвоты стороной, по блейзеру Элгина.

"Боже это отвратительно", говорит знойная штучка.

"Боже".

"Хочешь расскажу тебе сказочку на ночь?" спрашиваю я ее. "Об Элгине и его жене Луизе? О, и обо мне конечно?"

"Дорогая, пойди в машину и позвони в полицию, хорошо?"

Элгин открывает дверь и знойная штучка поспешно выбегает.

Несмотря на то, что я нахожусь в полуживом состоянии, меня это ошеломляет. "Почему ей нужно звонить из машины? Или ты просто освобождаешься от свидетелей?"

"Моя невеста будет звонить из машины для ее же собственной безопасности".

"А не потому что есть кое-что, что ты не хочешь, чтобы она услышала?"

Элгин жалостливо улыбается, у него никогда не получалось улыбаться чаще всего его рот просто совершал какое-то непонятное движение по лицу.

"Я думаю тебе пора уходить".

Я выглядываю на дорогу и смотрю на машину. Знойная штучка в одной руке держит телефон, другой листает инструкцию, которая лежит у нее на коленях.

"Я думаю у нас есть еще несколько минут, Элгин. Где Луиза?"

"Я не знаю и меня это не интересует".

"Это не то, что ты говорил на Рождество".

"В прошлом году я думал, что мне удастся заставить Луизу здраво мыслить. Я ошибался".

"А это никак не связано с почетным списком?"

Его реакция была неожиданной для меня - его бледные щеки стали красными как у клоуна. Он грубо толкнул меня на ступеньки. "Довольно, убирайся". Мой разум прояснился и на какой-то короткий Самсонов момент, силы возвратились ко мне. Я стою ниже него на ступеньках, за пределами ватерлинией его врага. Я вспоминаю момент, когда он бросил нам вызов в кухне.

Он хотел, чтобы мы почувствовали себя виноватыми, уползли, чтобы наше удовольствие было разрушено взрослым приличием. Вместо этого Луиза оставила его. Крайняя степень эгоизма - женщина, которая ставит себя выше.