Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал

Люблю Россию. Замечательная страна. Душевная. То князь русский — «москаль проклятый» выйдет к диким племенам с мечом. Обопрётся на него и начнёт эти дикие племена жизни учить. Тут заслушаешься. От покорных слушателей задремлет князь, и тут как тут появляется вечный жид — «новгородец–питерец». А он, в свою очередь, рассыпает перед дикими племенами золотые монеты. Тут засмотришься. И здесь абсолютно не причём ни русские, ни евреи. Они–то как раз подтягивают дикие племена к общей грамотности и ликвидируют их дремучую безграмотность.

Ильич этот процесс так и называл «ликвидация безграмотности» и ликвидировал самых «отстающих». А Хрущёв, посетив США, вдруг обнаружил, что на примере СССР весь Запад у себя социализм уже построил. И потянулись в страны «развитого социализма» все детишки высшей партийной номенклатуры, включая и детишек самого Хрущёва. Они–то, как Хрущёв и обещал, начали жить при коммунизме, только в другом месте. Так что же вы хотите от диких племён? Они хотят самостоятельности. Они же не слепые, видят, что одно «дикое» племя создало себе государство Финляндию, другое — Болгарию, третье — Англию, четвёртое — США и т. д. И все брали своё начало в России. Если бы не русская эмиграция, то французы так бы до сих пор и вычёсывали вшей деревянными палочками.

Племена хотят свободы и самостоятельности. Но вот с этого места в России начинается кошмар, а у всего остального мира — ликование. Начинают уезжать из России русские и увозить с собой идеи и порядок, следом утекают и евреи. Они увозят все те монеты, которые показывали. Ни те, ни другие ни в чём не виноваты, а если и виноваты, то только в том, что всегда стремятся ликвидировать чужую безграмотность.

Вообще–то, государство — это очень интересный феномен, придуманный кем–то для человека. Кто–то дал это понятие человеку для различения им порядка и хаоса. Благополучие государства зиждется только на том, как далеко продвинулось человечество по пути эволюции. Если в государстве хаос, значит, его населяет народ, мало что знающий о порядке.

Россия объединила разные народы, самые разные. К счастью, России как государства, в ней периодически появляется Государственник, который из хаоса выстраивает порядок. Обычно это человек с европейской, но сильно улучшенной русской, кровью, в которой полным–полно восточной мудрости и коварства. Такому человеку найти опору среди своих «диковатых» соплеменников чрезвычайно тяжело. Свои на огромной территории грабят друг друга, выясняют, кто «круче».

Государственник оглядится вокруг и увидит, что внутренней созидающей силы нет. Одни уроды, причём самых разных национальностей. А раз нет внутренней созидающей силы, значит надо искать силу внешнюю.

Тот Государственник, который привёл на Русь монгол, был не так уж и не прав. Почти 300 лет был порядок. Русь спокойно торговала. Налог составлял лишь 10 %, до этого свои князья сдирали всё с тех, кто попадал под руку. Хотя в это же время и западные короли и вассалы обирали свои народы не менее жестоко.

Но огромное пространство и богатства Руси и с монголами сыграли злую шутку. Они тоже стали дробиться на отдельные ханства, дробя и армию. А ханы в свою очередь стали сеять хаос точно так же, как и русские князья до их «ига».

Государственникам пришлось искать новую силу. Такой силой стали московские князья, делавшие упор на казачество, т. е. на армию. Великий князь Александр Невский был одним из таких государственников. Потом был Иван Грозный — большая умница. Даже Пётр Первый, ярый западник, положивший начало оголтелому разврату и воровству чиновничества, своё восхождение начинал с «потешных» полков, то есть с устройства своей армии.

В Питере прижились оба петровских начинания: и разврат, и военные. Пропорции сохранились до наших времён: много и того, и другого».

Военный аспект Питера Сергея мало интересовал. А вот к питерским женщинам он был очень даже неравнодушен. Портовый город, вечно пасмурная погода, красота, хоть и сильно обветшавших, но великих зданий, делали всех женщин загадочными и недоступными. Но при первом же подходе и фиксации оказывалось, что они все страшно недоласканные. А в этом городе всё располагало к длительным вечерам вдвоём, возле тёплого камина, за бутылочкой коньяка или рома.

Сергей через любимых женщин влюбился и в Питер. Он обнаружил, что до Питера о женщинах не знал ничего. Да, у него была первая любовь «до глубины души», но она не коснулась тела. Потом была вторая, и третья, но эти женщины выматывали и душу, и тело. Они чего–то хотели, чего–то просили, были чем–то недовольны. Они больше «охотились» за ним и ублажали какие–то свои мысли, чем любили. В Питере Сергей нашёл совершенно других женщин. Им, кроме него самого, ничего более нужно не было.

Это открытие так поразило его, что на него навалилось тяжким грузом вся его никчёмная жизнь до такой степени, что он впервые в жизни в объятиях женщины разрыдался, как ребёнок. Это были не просто слёзы. Это были реки слёз. Он ревел и бормотал: «Почему это именно сейчас и именно со мной».

Те вершины, до которых поднимался Сергей с питерскими женщинами, многим его однояйцовым коллегам даже не снились. Только два любящих сердца могут слиться в экстазе. Всё остальное, как говаривал герой из фильма, «брехня». Бог браков не придумывал, но любовь он дал. Он даже определил места для любви. И Питер стал для Сергея таким местом. Многие книги классиков открылись для него другими гранями. Он интуитивно понял, что о той любви, которую испытал он, знали М. Булгаков и В. Орлов. Именно они привели человечество к мирскому пониманию таких понятий, как Бог — Отец и Богиня — Мать. Одно целое, неделимое, вечное. Тосковал о такой любви Ф. Достоевский. Догадывались, но так и не достигли понимания Л. Толстой, Э. Золя, Н. Гоголь, Куприн и многие другие. Да почти все великие писатели догадывались. Если бы они не догадывались, они бы просто ничего не написали. Иронизировали на тему любви (могут ли люди шутить над Богами?) А. Чехов, Г. Байрон и, конечно, А. Пушкин.

Александр Сергеевич знал о нашем мире всё, поэтому Богом считал себя — «старика», а Богиней — «старуху», вечно из–за своих капризов сидящую у разбитого корыта. Но это Пушкин, ему за его гениальность все Боги всё простят.

Учёба в академии пролетела быстро. Выбор округов для дальнейшей службы в распадающемся СССР значительно сузился. Сергей не предпринимал никаких мер по их выбору. Выбор сузился до денег, а их–то как раз и не было. Его «сослали» в Забайкальский военный округ.

Оказавшись на задворках России, Сергей разве что не выл волком на Луну. Его охватила такая тоска при виде бескрайних степей, заваленных мусором, брошенных военных городков, домов без окон и дверей, что он «разразился» длинным трактатом, который назвал «Даурия как отражение власти».