Сергей Минутин - Скульптор и Скульптура

В книге ничего не выдвигается и не навязывается. В книге просто, в меру понимания автором, описана страна бесконечного опыта, Россия.

Кроме того, данная публикация является «серьёзнейшим» рабочим материалом, подготовленным для КРУПНЫХ и мелких политиков и к дискуссии, или референдуму, который они, несомненно, захотят провести после прочтения данного труда на тему: «Что первично — демократия или диктатура»? Такие референдумы просто необходимы в периоды Всероссийских выборов органов власти.

Это не первое фундаментальное исследование на заданную тему, показывающее легкомысленность СКУЛЬПТУР рядом с величием СКУЛЬПТОРА.

Уместно напомнить, что бессмертие — естественное состояние жизни. Наши поступки — это причины каких–то будущих следствий. Скверные поступки — скверные следствия. Люди не верят в своё бессмертие, и потому творят мыслимые и немыслимые безобразия, уповая на то, что смерть всё спишет. Но смерти нет. Верующие знают суровое предупреждение Евангелия: «Не обольщайтесь. Бог поругаем не бывает».

Книга представляет собой размышления на эту тему.

Аналогии. Он

Нет ничего нового в происходящем. Оно произошло, следовательно, уже было. Не все это видят, так как не наблюдательны.

Он. Его рождения ждали. Его будущая мама вслушивалась в биение двух сердец: своего и будущего малыша. Она улавливала любые его желания. Самой же ей бесконечно хотелось солёных огурцов, ему же чего–нибудь горького. Мама была очень осторожна по отношению к нему, ведь он многое забыл о том мире, в который возвращался. Она разговаривала с ним о горьком, перечисляя все возможные варианты горьких продуктов и прислушивалась к тому, что он ей отвечает:

— Горчица, — он не подавал никаких признаков заинтересованности.

— Хрен, — он продолжал дремать.

— Спирт, — он так встрепенулся, что её чуть не вырвало.

— Сигареты, — ей послышалось: «Ну что ты всё о гадостях, да о гадостях».

Она уже отчаялась угадать, что же всё–таки хочет её будущий малыш. Но тут пришёл отец. Отец ждал рождения малыша ещё больше, чем сама мама. Он был уверен в том, что будет сын, и это чувство переполняло его всего.

Он старался угадать и уловить любое желание своей избранницы и своего сына, и только удивлялся их скромности. Удивлялся тому, что они хотят картошку, капусту, кашу и солёные огурцы. Вот если бы он носил их сына, то они бы ели «вкусненькое».

Отец пришёл радостный и счастливый. Он чмокнул маму в обе щёки, приложил ухо к её такому необычно большому животу и поставил на стол бутылку пива и выложил большую, почти прозрачную солёную рыбу.

Малыш заметно оживился и даже начал двигаться. Мама задумалась: «Что же он увидел её глазами, и что он хочет»? Она поочередно смотрела то на пиво, то на рыбу и слушала. Рыба малыша не вдохновляла. При взгляде на пиво её вселенная оживала, малыш начинал подавать сигналы и признаки того, что и у него теперь есть своя вселенная, которой необходима «горечь познания».

Она налила себе большой стакан пива и выпила его, подумав о себе и о нём: «Может он, мой малыш, прав. Мир, в котором он скоро окажется, и солён и горек».

Хотя, — она посмотрела на его отца, — Не только.

Они уже очень любили своего будущего малыша. Они уже придумали ему имя Сергей, в честь своего общего друга, автогонщика, который разбился на одной из своих «сумасшедших» гонок. Судьба долго хранила его, ломая ему руки и ноги, но он, как завороженный, стремился догнать её на огромной скорости.

Давая своему малышу это имя, они думали, что так будет лучше. Возможно, что кроме родителей здесь он получит и доброго ангела–хранителя там. Ангела, который будет удерживать их Сергея на виражах жизни. Они верили в бессмертие и в жизнь на небесах. Они верили, а маленький Сергей знал, и поэтому не спешил покидать мамин животик.

Но все установленные природой сроки прошли, и он родился. Он вышел из мамы в большом пузыре. Набожная медсестра запричитала: «Надо же, в рубашке родился», и быстро, быстро очистила ему розовый носик и ротик. Но он уже успел чуть — чуть задохнуться и отнюдь не от радости своего объявления в этом грубом материальном мире. Глаза его перепугано вращались, личико было синеватого цвета, а вся его маленькая голова была покрытая редкими чёрными волосиками и выглядела весьма сморщенно.

Набожная сестра много–много раз его перекрестила и показала совсем ослабевшей маме. Мама, до этого момента никогда не видевшая новорождённых, машинально спросила: «Это кто?».

Набожная сестра радостно доложила, что это её сын. Часы показывали семь часов утра.

Первым, что сделал малыш, оказавшись в этом мире, стал крик. Он кричал, «продувая» свои маленькие лёгкие и утверждал своё «Я есть». Он требовал к себе внимания и докладывал, что он вполне жив и здоров. Глаза перестали вращаться, личико порозовело, и мама успокоилась.

Набожная сестричка сказала маме, чтобы та не сильно реагировала на крик малыша. Она говорила, что малыш своим криком многое говорит взрослым о своей прежней жизни, но они не понимают. В этом возрасте малыши взрослее своих родителей, они ищут только то, что им по–настоящему нужно. Они даже не ищут, они по–настоящему знают, что им нужна мама и её грудь. А ещё они верят в то, что это им дал Бог.

Набожная сестра знала всё о малышах, о мамах и даже о папах. Малыши, выходившие из–под её рук, были крепкими и какими–то светлыми и смышлеными. Она окружала всех в этом далёком роддоме, стоящем на берегу реки Плющуха в далёком Сибирском краю, своей всеобъемлющей любовью. Эта любовь передавалась всем родным и близким рождённым в этом роддоме детям, но особенно новорождённым детям….

Аналогии. Она.

Она. Её рождения тоже ждали, но ждали, как ждут повод для выполнения ритуала, укладывающегося в рамки формул: «как все», «не хуже других» и т. п.

Её долго не могли зачать. Будто она сама подсматривала за этими машинальными действиями и не хотела приходить в этот мир без любви.

Но желание, а главное «переживания» родителей, что они «не как все» привело, наконец, к её зачатию.

Её будущая мама ушла жить к своим родителям, ибо не была уверена в благоразумности отца своего малыша, да и повод был наконец–то уйти от него, хоть на время.

Её будущий отец, получив свободу действий, с чувством выполненного долга запил.