Игорь Буторин - Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

И только жеребец Квазимодо, осторожно ступая меж змеиных гнездовий, щипал себе сочную траву и ни о чем не думал. Скотина, что с нее возьмешь.

Так обуреваемый каждый своими мыслями путешественники повалились, кто куда и уснули. Лишь Али-баба возвышался над всеми, сидя в позе лотоса, и медитируя, разговаривал с индифферентным космосом.

По утру, когда друзья собрались двигаться дальше, Али-баба отозвал Афоню в сторону для разговора.

— Вчера ночью мне было видение, — сказал олигарх на покое. — Космос открыл мне тайну твоего путешествия в Индию. Ты держишь свой путь к Древу желаний.

Афоня только и смог, что открыть рот от такой прозорливости индуса. А тот продолжал, глядя куда-то поверх головы путешественника. Быть может, смотрел все в тот же космос и читал там предначертания судьбы Афанасия Никитина.

— Древо то растет на Тибете, рядом со священной горой Кайлас, что скрывает путь в Шамбалу. Был я в тех местах и должен тебя предупредить, что не всех Шамбала пускает к Древу. Но цели твои благородны — здоровье брата, может, оно тебя и пустит. Только помни, о чем бы ты около дерева не подумал, все сразу же исполнится, поэтому гони страхи и дурные мысли, от которых у дерева немало людей полегло. И второе. Дорогу к горе охраняет мир хунзакутов. Боится он, что какой-нибудь мирянин может пожелать что-либо ему во вред или его народу. Но он человек сложный, но и не без сердобольства, так что потребуется тебе убедить его, что ты за здоровьем для своего брата пришел, а не расшатывать устои его государства. Убедишь — даст он тебе пропуск через все кордоны, а не убедишь, так тебе прямо во дворце башку срубят или дракону скормят. Пусть тебя не расстраивает, что путь твой получается извилистым. Ты на Востоке, а здесь важна не цель, а на путь к ней — важен не результат, а процесс. И путь здесь никогда не бывает прямым. По прямым дорожкам, как говорят китайцы, ходят только злые духи — гуи . Запомни — это тебе пригодится, и сейчас, и особенно на обратной дороге домой.

Сказав это, Али-баба пошел себе зигзагами своей мягкой сомнамбулической походкой в самые густые джунгли. Видно тоже не хотел встречаться с духами — гуи.

Через два дня пути Афоня с компанией достиг дворца падишаха Акбара Первого. Это было величественное сооружение из розового мрамора, обнесенное каменной стеной с башнями. Среди зубцов стены и на башнях дежурили бдительные воины, да и в самом стольном граде, который раскинулся вокруг замка, было полно военных патрулей. Пожалуй, больше чем патрульных в городе было только нищебродов. Вся столица состояла из диаметрально противоположных величин — блистающего роскошества и гипертрофированной нищеты.

— Вот она, — молвил, окинув взором город, Зигмунд. — Живописная в своей обезоруживающей реальности иллюстрация философского закона о единстве и борьбе противоположностей.

Афоня на это высказывание друга не обратил внимания, а Карло глянул на медведя с немалым удивлением — русский медведь, а философию, похоже, знает.

Куда идти дальше было не понятно. Сразу переться во дворец, скорее всего не стоит, надо для начала осмотреться и поискать знающих людей или каких-нибудь царедворцев, чтобы могли представить путешественников из далекой России индийскому падишаху. С другой стороны, где и как в этом круговороте бесчисленных потных тел вообще можно хоть кого-нибудь найти?

— Во, смотри, — толкнул в бок Афоню медведь, — кажись, наш джайн шпарит.

И действительно сквозь толпу брел джайн, которого они не так давно встретили на тропе в джунглях. Он все так же имел отстраненный вид и, что уж было совсем неожиданно, здесь в столице все перед ним расступались, уступая дорогу. Афоня бросился к аскету.

— Здорово, мил человек, — засеменил рядом путешественник. — Слушай, как хорошо, что мы тебя встретили! А то мы тут никого вообще не знаем, а ты я вижу, местный и уважаемый. Помоги нам на ночлег определиться, а?

Зигмунд, Карло и Квазимодо стояли и безнадежно наблюдали за действиями Афони. Однако, джайн неожиданно сфокусировал взгляд на русском купце и не останавливаясь ни на секунду, призывающее махнул рукой. Друзья устремились за джайном, тем более что перед ним, как ряска в пруду перед стремительной ладьей, расступалась вся местная босота и школота. Так в фарватере индийского аскета джайна наши путешественники дошли до большого караван-сарая. И здесь, произошел неожиданный случай.

Перед тем, как махнуть на прощание рукой монах вдруг одернул ногу и остановился. Из его ступни, которая от постоянного хождения была похожа на кусок дубовой коры, торчал шип от колючего кустарника, росшего неподалеку. Джайн невозмутимо уселся в дорожную пыл, завернул ногу и стал извлекать колючку из ступни. В этот момент его набедренная повязка распахнулась, и кудесник Карло от увиденного опрокинулся лицом.

Поза монаха была такой откровенной, что обнаружилось все его причинное место и иезуитский разведчик, своим наметанным внимательным взглядом увидел прямо под монашьими тестикулами тайный знак средневековых шпионов и террористов — арабскую восьмерку или знак бесконечности.

Сомнений не было, это был шпион, посланный Старцем горы вслед за иезуитом. Понял Карло, что все это время за ними была слежка, что четкая шпионская система и сеть, созданные главным ассасином не позволит вырваться никому, кто попал в поле интересов тайного ордена. Ему стало страшно, ведь он не знал, с каким задание этот разведчик следует за ними по пятам, и какие в ближайшее время следует ожидать шаги или провокации от этого ассасина, мимикрировавшего под индийского джайна.

Однако бледности, которая охватила лицо кудесника, никто не заметил, за исключением цепкого стремительного взгляда самого джайна-ассасина, который поспешно одернул свои лохмотья и, как ни в чем небывало снова продолжил свой путь к ведаемой только ему… и Старцу горы цели.

Между тем Зигмунд с Афоней уже сговорились о постое. Им отвели одну комнату, а квазимодо отправили в стойло к верблюдам и другим парнокопытным. Владельцем столичного караван-сарая был Гурмух Сингх. Человек нравственный и благочинный. Его предки приехали их пакистанской деревни в столицу сто лет назад и так как все они были такими же благочинными и высоконравственными постепенно разбогатели и открыли караван-сарай, который пользовался популярностью, как у средних, так и у очень богатых купцов, которые приезжали сюда по делам торговым.

Останавливались здесь и военные, которым тоже нравилось здешняя чистота и обходительность персонала. Обслугу, по давно сложившейся семейной традиции, Гурмух набирал из деревенских девушек. Здесь их обучали всем премудростям разнообразного гостиничного сервиса, а самых красивых еще и таинствам любви. Последние уже меньше работали по хозяйству, а все больше использовались для любовных утех все тех же торговых людей и офицеров армии падишаха. Нравственность самого хозяина от этого интимного сервиса не страдала, так как в его семье однажды было решено, что на все воля Вишну и если уж кому-то уготована роль куртизанки в этом мире, так значит, так тому и быть.