Анатолий Афанасьев - Привет, Афиноген

— Язва у меня. Водочки немного могу себе позволить с пенсии, а закусывать — ни–ни! Враз скрутит. Вот огурчики — туда–сюда! Это ничего, полезно даже. Натуральный продукт.

Мужчина, видимо, истосковался в одиночестве, ему не терпелось поболтать, но он терпеливо- ждал, пока

Мише принесли вино, пока он себе налил и выпил. Только после этого спросил:

— Вы рыбак?

— Не очень, — Миша не удивился, он был теперь там, за столиком у оркестра, и все чувства его были там, не здесь.

— Я вижу, что не рыбак. Вижу. А я ловлю. В речке ловлю, — сосед с глазами–перископами каждую фразу выделял многозначительным интервалом, давая слушателю возможность над каждой подразмыслить. — В нашей речке в Верейке. Да. Шесть лет ловлю, как на пенсию вышел. Бычков ловлю. Во — с палец… Там и карась есть, но его трудно взять. А бычка я беру. Да. Карась есть, но мелкий. Во — с палец. Поймал я давеча пять штук… Двух отправил обратно в реку. А трех хозяйка обжарила… Мелкие… Пососешь — они сладкие. Да… Сладкие, но мелкие. А так сладкие — пососать, как конфету. Не умею консервы делать. Надо делать консервы. Из карасей. Бычок тоже годится для консервов… Бычка я где хошь возьму. Сижу на речке, один спрашивает, рыба тут есть? Рыба, спрашивает, есть? Я ему говорю, а ты покажи, где ее нету. Покажи! Я тебе три рубля дам, покажи, где нету. Я туда пойду и возьму бычка. Где его нету, а я возьму, — рыбак гневно поводил перископами. С непривычки к вину быстро окосевший Миша слушал как завороженный.

— Ребятишки сидят, ловят бычка… А у них не клюет. Это недавно, тем выходным. Я закидываю — одна за другой поклевки, одна за другой… Ребятки мне: дяденька, дай мы тут тоже половим. Ловите! Стали кидать — не клюет. Я на новое место — опять тягаю бычка за бычком. Сорок пять штук взял… Детки, — объясняю им, — вы за мной не гонитесь. У меня снасть другая. Без груза, да и поплавок ни к чему. С грузом бычка не возьмешь… Заместо поплавка у меня жилка — вот тут, на этом пальце, — он клюнет, моя жилка по удилищу отзовется — тук, тук! Что говорить, бычка в нашей речке — тьма. Не каждый взять умеет… А я бычка где хошь возьму, не сумлевайтесь. Но мелкий он, стервень! Во — с палец… Там, конечно, и окунь есть и щурята, но этих надо брать умеючи. Ихо дело — омута.

— Карпа надо запустить в реку, — высказал Миша неожиданно пришедшую в голову мысль. Он уже толком не помнил, зачем сидит в ресторане. Света, любимая, неподалеку ужинает с наглым старым дядькой. Не может же быть это жених? Значит, жених пока не явился. Надо ждать.

Его легкомысленное замечание о запуске в реку карпа вызвало в собеседнике бурю чувств. Несколько минут казалось, что от сильного душевного потрясения он потерял дар речи. Перископы его завращались с молниеносной быстротой, словно не могли сразу обнаружить того человека, который ляпнул про карпа. Затем он с огромным напряжением произнес несколько раз подряд одну фразу:

— Где карп есть, там меня убьют! Понял? Где карп есть, там меня убьют. Понял?

— Понял, — сказал Миша на всякий случай.

Несколько успокоившись и выпив водки, сосед изложил свои соображения.

— Карп! Ишь ты, карп! Есть карп кое–где в прудах, но тебя туда за пять километров не подпустят. Там на одного карпа десять сторожей. Я тем летом в Москву ездил, к братану. К нему в гости один ученый- приходил. Я у него, как ты вот, сглупу спросил про карпа. Он мне объяснил. В Подмосковье, говорит, почитай две с половиной тысячи водоемов разных. Ну, запустим туда везде карпа. Это можно, наука позволяет, — здесь Мишкин собеседник выдержал паузу длиннее обычной. — А кто тогда треску будет лопать?! А? Кто будет треску покупать? Сравнишь ты карпа с треской? И я не сравню. Я пойду вечером, выужу карпа кило на полтора, два… и все. И точка.

— Да, ужин есть.

— Какой, к лешему, ужин? Я его продам. Четвертинку куплю и еды — дома сыты, и соседям еще останется. Карп! Ты как думаешь — там наверху без ума сидят, глупее нас с тобой? Да если карпа повсеместно пустить — это что же будет? Каждый бросится карпа рыбалить… Кому охота в стороне быть. Заводы опустеют. Кто вкалывать на них пойдет? Все на рыбалке. Карпа тягают. А то! Я карпа брал один раз. Толстый, белый, как свинья. Ты мне про него не рассказывай, про карпа. У нас в пруду за лесом есть карп, водится.

Я‑то знаю. Однажды прибредя к этому пруду. Только устроился, лесу размотал, вылазят из кустов двое в штатском. Ваши, говорят мне, удостоверения личности просим предъявить. Какое в лесу удостоверение, когда я рыбку хочу половить, постненького детишкам на ужин. Они мне вежливо указывают: гуляй, папаша, от- седова и больше не приходи никогда со своей палкой. А то мы тебе ее враз переломаем… Там есть карп, я знаю. Где он есть, меня убьют. Понял? Если не убьют — удилище поломают. Я ведь чудом в тот раз уцелел… Карп! Это рыба государственная — ты на ее не замахивайся.

Миша, испепеленный молниями глаз–перископов, оглушенный невероятным количеством «Фетяски», укачиваемый сентиментальной мелодией «Старого извозчика», решил, что пора нанести визит столику у оркестра — Я вернусь, — пообещал Миша рыбаку. — Вы постерегите мое место пожалуйста. Вот и вино оставляю, еще много в бутылке. Мы его с вами допьем.

Нетвердо переступая, улыбающийся, поминутно восклицающий: «Извините! Пардон!» — кажущийся себе самому неотразимо обаятельным, ловким, красивым и остроумным, он проталкивался между танцующими парами к заветному столику. Света пилила тупым ножом куриную котлету, а ее партнер — в бисеринках влаги, как после душа, — сердито разглядывал на свет пустой бокал.

— Миша?!

— Да, это, представь, я прибыл засвидетельствовать! — он цвел от радости, не предполагая дурного. Все дурное теперь позади, кануло в лету. Он ее видит, разговаривает с ней. Никаких женихов нет и в помине. Надо было раньше догадаться.

— Познакомьтесь, Эрнст Львович, это мой друг и знакомый Мишка Кремнев… Садись, Миша! Бери стул и садись. Мы тебя водочкой угостим. Выпьешь водочки? Эрнст Львович, налейте Мише водочки… Сейчас я тебе приготовлю бутерброд. Хочешь котлетку? Эрнст Львович, немедленно закажите Мише котлету. Он истощенный юноша, разве вы не видите?

— Не беспокойтесь, — сказал Миша. — Ради бога, не беспокойтесь из–за меня. Я только что плотно поужинал, выпил бутылочку «Фетяски». Все отлично…

Света, оказывается, так отлично выпить бутылочку за ужином. Теперь каждый день буду ходить в ресторан. А вас зовут — Эрнст Львович? Очень приятно… Я там сижу с товарищем. Света, он удивительный человек, рыбак. И философ. В духе Льва Толстого. Я вас с ним познакомлю обязательно… Вы увидите, какой это милый, добрый человек. У него язва — ему нельзя закусывать, вот трагедия. Только пить можно…