Самим Али - Проданная замуж

Я проснулась. На краю кровати сидел мужчина, которого я никогда раньше не видела. На шее у него висел стетоскоп, поэтому я решила, что это, должно быть, доктор. Он с улыбкой взглянул на меня и сказал:

— Ты нас не на шутку напугала.

— Я хочу умереть, — пробормотала я, еще не полностью придя в себя. — Почему вы не позволили мне умереть?

— Не говори глупостей, — прозвучал рядом голос Афзала. — Ты не хочешь умирать.

Его лицо показалось из-за спины доктора.

Через открытую дверь в комнату лился солнечный свет. Было тепло, но я вздрогнула. Мне захотелось убежать. Я попыталась поднять голову, но не смогла: кто-то загрузил в нее тонну кирпича. Во рту так пересохло, будто те же злоумышленники засыпали его опилками. До моего слуха донесся шорох. Мне удалось повернуть голову, и я увидела Кару, мать и кое-кого из детей, одетых в школьную форму.

Доктор поднялся и ушел, сказав на прощанье, что мне нужно пить побольше воды. Мать пошла провожать доктора, и его место занял Афзал.

— Я очень хочу пить, — удалось произнести мне, несмотря на когти, впившиеся в горло. — Принеси мне, пожалуйста, воды.

Нена сходила за стаканом воды, и я с трудом подняла голову, чтобы попить.

Афзал опустился на колени перед кроватью. Одной рукой он поддерживал мою голову, а другой взял у Нены стакан и поднес к моим губам. Я принялась мелкими глоточками пить воду и почувствовала некоторое облегчение. Я осушила стакан до дна.

— Еще хочешь? — ласково спросил Афзал.

— Нет, — ответила я.

— Рада, что ты проснулась, — сказала Нена, похлопывая меня по плечу. — Я проведаю тебя днем, когда вернусь из школы.

— Из школы? — растерявшись, переспросила я. — Вы же не ходите в школу по пятницам.

Нена как-то странно посмотрела на меня, улыбнулась и пояснила:

— Сегодня понедельник, глупенькая. Ты проспала больше двух дней.

После этого Нена ушла, и, попрощавшись со мной, ее примеру последовали остальные дети.

— Я буду ухаживать за тобой, — сказал Афзал. — Только скажи, чего ты хочешь, в чем нуждаешься, и я дам тебе это. — Он медленно поднялся с колен и поставил пустой стакан на пол. — Когда немного поправишься, я заберу тебя домой.

Я ужаснулась этой мысли. Возможно, на этот раз смерть не пошла мне навстречу, отвергла меня, но я так просто не сдамся. Я не планировала поправляться, а собиралась еще наесться таблеток, как только смогу встать. Я ни за что не вернусь в его дом.

— Доктор говорит, что ты, возможно, хамила, — продолжал Афзал. — Это могло быть причиной потери сознания. Доктор не мог понять, почему ты два дня не просыпалась, но сказал, что, если кто-то в таком юном возрасте оказывается на сносях, он может впасть в шоковое состояние. — Он улыбнулся. — Когда это произойдет с тобой, ты вернешься в Шотландию.

Что? Вернусь в Шотландию? Это все меняет. От одной мысли о возвращении домой мне стало лучше. Я не понимала, что значит «на сносях», — хотя точно знала, что причина моего двухдневного сна заключалась вовсе не в этом, — но твердо вознамерилась этого добиться.

Наконец я перестала надеяться, что мать полюбит меня. Я пыталась убить себя, но и это не сработало. Теперь не было смысла наносить себе раны. Кровопускание больше ни от чего меня не освобождало, и я прекратила этим заниматься. Я была уже не той Сэм, которая совершает ошибки, все делает не так и которую приходится наказывать. Не той девочкой, которая не делает ничего плохого и все равно получает лишь побои. Самым страшным для меня, настоящим шоком, стало понимание, что моя внутренняя пружина, цель, к которой я неустанно шла все эти годы, полные жестоких слов, оплеух, ударов и вещей пострашнее, — желание заслужить материнскую любовь — прекратила существовать. Меня это больше не волновало, все утратило смысл.

На следующий день я по-прежнему чувствовала себя слабой, но уже могла садиться на кровати, опираясь на подушки.

Ближе к обеду Кара спросила, не хочу ли я посидеть во дворе на солнышке. Я кивнула, и тетя помогла мне подняться с кровати. Комната вертелась и плыла перед глазами, и я щурилась, пока мы шли к выходу. Я попыталась сфокусировать взгляд на дереве, что росло во дворе, но оно все не желало стоять на месте, раскачиваясь то вправо, то влево. Я вцепилась в руку Кары, чтобы удержать равновесие.

— Обопрись о стену, пока я схожу за креслом и поставлю его под деревом, — сказала Кара.

Я прижалась к стене и уперлась в нее головой, но даже эта монолитная опора шевелилась. Схватиться было не за что, и я почувствовала, что падаю на землю, но тут рядом со мной оказалась Кара, и я каким-то образом осталась стоять. Тетя взяла меня под руку и помогла сесть в кресло. Я откинулась на подушки и подняла взгляд к зеленой листве, сквозь которую пробивались лучи уже не утреннего, но еще и не полуденного солнца. Голова раскалывалась, и я закрыла глаза, желая, чтобы все вокруг меня прекратило наконец двигаться.

— Чего бы ты хотела поесть? — спросила Кара.

От удивления я даже открыла глаза. Мне никогда еще не задавали такого вопроса: я всегда просто ела то, что давали. Перед глазами сразу же возникла тарелка с картошкой фри, увенчанная томатным соусом. Я уже сто лет не ела картошки фри.

— Я бы с удовольствием поела картошки фри.

— Картошка фри? Что это?

Я объяснила, как ее жарить, и Кара сказала:

— Хорошо, попробую приготовить.

Спустя недолгое время в воздухе распространился восхитительный запах жарящейся картошки, и у меня потекли слюнки. Я не могла дождаться, когда положу в рот первый кусочек.

— Надеюсь, ты имела в виду это, — сказала Кара, вручая мне тарелку с чем-то, что выглядело как картошка фри и пахло как картошка фри.

Вкус оказался не совсем таким, как я ожидала, но я объяснила это отсутствием томатного соуса. Картошка была очень вкусной, и я попросила добавки, однако Кара ответила, что пока это все, потому что доктор велел не давать мне слишком много еды в первый день. Тетя дала мне стакан воды и велела отдыхать. Я проспала большую часть дня, а вечером меня разбудил Афзал.

— Становится холодно, — сказал он. — Давай перебираться в дом.

Голова кружилась не так сильно, как раньше. Я замерзла, но дошла до дома без посторонней помощи.

Тем вечером Афзал уехал домой, но сказал, что на следующий день вернется. И вернулся.

— Сегодня я заберу тебя домой.

Теперь меня это не пугало. Мать сказала, что через несколько недель мы улетим в Шотландию. Я знала, что эта мысль поможет мне выдержать все что угодно.

Вечером я уехала с Афзалом. Когда мы подъехали к дому, тот выглядел иначе: был чище и ярче. Едва успев переступить порог, я уловила запах картошки фри, и, как только я села, девочка лет десяти поднесла мне тарелку. Комната выглядела не такой мрачной и серой, как раньше; на полу лежал красный ковер, и пахло ладаном.