Самим Али - Проданная замуж

Мы быстро вышли на платформу, Азмир, запыхавшись, семенил рядом. Я взяла сына на руки, зашла с ним в вагон и отыскала наши места, тогда как Осгар заносил чемоданы. Когда мы расселись, я принялась выглядывать из окна, боясь увидеть Манца или еще кого-нибудь из родни. Поскорее бы отправился поезд! Еще десять минут. Все что угодно могло произойти за эти десять минут. От страха мне мерещились всякие ужасы, но, понимая, что это глупо, я ничего не говорила Осгару.

Что, если Танвир вернулась домой, обнаружила, что нас нет, и связалась с Манцем? Он уже мог быть в пути.

Он мог быть на станции.

Прямо сейчас он мог садиться в поезд, готовый схватить меня за волосы и утащить прочь. Мое сердце так быстро и сильно билось, что я слышала его стук.

— Куда мы едем, мама? — спросил Азмир.

— Мы едем путешествовать на поезде, «чух-чух», хороший мой, — ответила я, прижимая сына к себе. — Ш-ш. Смотри в окно, скажешь мне, когда поедем.

— Все будет хорошо, — сказал Осгар, стараясь меня успокоить; он сидел напротив. — Мы должны добраться до Манчестера через четыре часа. Я позвоню другу, когда приедем.

А потом вагон резко дернулся.

— Мы поехали, мамочка!

Азмир был прав. Поезд наконец тронулся.

— Да, поехали, — сказала я, обнимая малыша.

Когда состав отошел от платформы, на душе стало спокойнее. Плечи расслабились, а сердце перестало бешено колотиться.

Теперь Манц не мог нас схватить. Не мог больше причинить нам вреда. Мы были в безопасности.

Большую часть пути мы развлекали Азмира. Осгар вместе с малышом хохотал над моей глупенькой историей о двух непослушных мальчиках, подшучивавших над пассажирами в поезде. Я придумывала новые истории про Кэннок Чейз и гоблинов, которые обитали в лесах.

Азмир поднял на меня взгляд и невинно поинтересовался:

— Твоя мать была там?

В голове тут же возникла картинка: нет, это была не мать, а тетушка Пегги.

— Нет, нет, она там не бывала, — ответила я сыну.

Малыш отвернулся и принялся снова смотреть в окно, весело сообщая, мимо чего пролетает поезд. Я крепко сжала руку Осгара, осознав то, о чем, наверное, всегда знала: может, мать и родила меня, но она почти не заботилась обо мне, а тем более не любила. А женщиной, которая меня воспитала, дарила мне любовь, учила быть сильной, приобщила к общечеловеческим ценностям, была тетушка Пегги, и именно ее лицо возникло у меня перед глазами. Я не была дочерью тетушки Пегги, но она была мне роднее собственной матери. У меня пересохло в горле, и Осгар принес воды.

— Ты взяла какие-нибудь игрушки? — спросил Осгар. — Я могу достать ему что-нибудь из чемодана поиграть.

Я громко сглотнула.

— У него нет игрушек.

— Ты забыла положить их в чемодан? — удивленно спросил Осгар.

— Нет, я имею в виду, что у него вообще нет своих игрушек. Все, что есть в доме, принадлежат Шэму.

Осгар удивленно посмотрел на меня, а потом покачал головой.

Вскоре после этого Азмир заснул, положив голову мне на колени. Осгар сказал, что его друг поможет нам найти жилье и что сам он пойдет работать, будет заниматься чем угодно, лишь бы прокормить нас. Я же смогу оставаться дома с Азмиром. Я мало говорила. Мне все еще не верилось, что я сбежала, что сижу в поезде, который мчится на юг, а мои родственники даже не знают об этом. Манц, конечно, попытается меня разыскать. Что это может для нас означать? Для всех троих? Я не могла теперь думать только о себе и Азмире, потому что Манц попытается навредить также и Осгару, если доберется до нас. Я прогнала эту мысль прочь.

Я взглянула на Осгара и улыбнулась. Едем по дороге в никуда, без денег, без еды, не зная, когда обретем крышу над головой. Но нас, пожалуй, это не тревожило. Впервые за целую вечность я узнала, как это — чувствовать себя свободной и быть счастливой с кем-то. Мы были едва знакомы, но я не сомневалась в доброте и нежности этого мужчины и знала, что с ним я буду в безопасности. Что мы с сыном будем в безопасности.

Мы прибыли в Манчестер в три часа дня. Осгар позвонил своему другу, Икбалу, который подъехал через пятнадцать минут.

— Я могу вас приютить всего на несколько недель, — сказал он. — Я недавно купил дом, но еще не отдал ключи от социального жилья, где раньше обитал. Вы можете на какое-то время остановиться там.

Икбал повез нас прямиком в свое бывшее жилище и отдал ключи.

— Этот ключ от парадной двери, а этот — от черного хода, — объяснил он, впуская нас в дом.

Внутри было сыро и грязновато. Из мебели в гостиной были черная кушетка, на которой могли сидеть три человека, и маленький столик в углу. Стены были грязными, тянуло холодом, газовый камин, похоже, был поломан. На полу лежал серый потертый ковер. В кухне, что располагалась в торце здания, имелось окно, прямо над раковиной, там был голый бетонный пол, а плита с четырьмя конфорками выглядела так, будто ее ни разу не чистили. И, не считая чистой кастрюли в раковине, больше ничего не было.

Мы поднялись на второй этаж посмотреть на спальни. Они были в лучшем состоянии, чем комнаты внизу. В первой обнаружилась двуспальная кровать с матрасом. Ковер был чистым, а окошко в углу выходило в сад. В соседней комнате тоже стояла кровать, кроме того, на стенах были обои с изображением плюшевых мишек, а пол был покрыт яркого цвета ковром. Ванную нельзя было назвать опрятной. Осгар посмотрел на меня, и я поняла, что он с тревогой ждет моей реакции.

— Что ж, придется как следует здесь убрать, — сказала я. А потом, снова взглянув на Осгара, продолжила: — Но мне не привыкать — после стольких лет практики это для меня не проблема!

Присутствие Икбала помешало мне добавить, что этот дом кажется мне дворцом, потому что здесь нет моих родственников. Теперь со мной только Осгар и Азмир. Я буду убирать для себя и для тех, кого люблю, — какая громадная разница!

Мы спустились на первый этаж.

— Где находятся ближайшие магазины? — спросил Осгар. — Нужно купить постельное белье и еду.

— Я подброшу тебя на машине. Сэм с ребенком могут побыть здесь, — сказал Икбал.

Осгар приобнял меня за плечи.

— Я скоро вернусь.

Я села на кушетку. Азмир подошел и сел рядом.

— Мне здесь нравится, — сказал он. — А там моя комната? Та, где мишки на стенах?

— Да. Твоя собственная, личная комната, только для тебя. — Я обняла сына.

Малыш вырвался из моих объятий и убежал, выкрикивая:

— Я буду играть в своей комнате!

Я улыбнулась. Азмир вел себя как обыкновенный трехлетний ребенок. Веселый и оживленный, без всяких забот. Что бы ни случилось потом, это стоит пережить, лишь бы слышать радостно звучащий голос сына и знать, что он в безопасности.

Передо мной вдруг возник образ матери. Я знала, что она придет в ярость, безумную ярость, когда осознает, что все ее планы относительно меня рухнули. Мне было все равно: она слишком далеко от меня, чтобы все еще ее бояться. Я прилегла на кушетку и уснула под счастливый смех Азмира.