Виктор Шепило - Ночь на площади искусств

Клара обогнула забитую народом площадь и подошла к пограничной зоне у главного входа в концертный зал. У входа прогуливался полицейский, на углу дежурил еще один. Вид у них был абсолютно спокойный. Осторожная Клара обошла вокруг зала, поглядывая в окна, будто ожидая, что в назначенное время кто-то подаст ей условный сигнал. Особенно пристально она вглядывалась в окна директорского кабинета — ни единого намека на то, что там неблагополучно. Так чего же она тревожится?

Вдруг Клара почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Клара осторожно скользила глазами по площади. Присмотрелась к полицейским — нет, не они. Клара опустила голову, пошла быстро, вдруг резко повернулась и — ап! Конечно, он! Взгляды на долю секунды пересеклись, и Клара узнала Кураноскэ. Фантастически моментально он растворился в толпе. Эта слежка Клару еще более насторожила и усилила ее тревогу. Теперь уже и зал выглядел по-иному. Какие-то тени блуждали по стенам, окна фосфоресцировали, предупреждая или напоминая о возможной опасности. А может, это все глупости? Карнавально-фестивальная чепуха? Как Клара себя ни успокаивала, а знала одно: что-то нужно предпринимать…

— Вечно вы, женщины, что-то выдумываете. Вечно вам что-то мерещится, грезится, — улыбался начальник 1-го участка майор Ризенкампф, стройный красавчик и, конечно же, любимец женщин, усаживая Клару в кресло, — Вот почему в полиции почти не служат женщины.

— И все-таки я бы желала избавиться от своих дурных предчувствий, — стояла на своем Клара, — У вас ведь есть связь с залом?

— Уверяю, нет.

— Вы не хотите мне помочь?

— Уверяю, ваши опасения напрасны.

Клара оценивающе посмотрела на Ризенкампфа.

— Нет, не хотите, — Она как бы слегка отвернулась.

Ризенкампф с хозяйским видом прошелся по своему кабинету. Изо всех сил он старался выглядеть бравым, но во всем его облике чувствовалась усталость. Клара даже об этом ему сказала.

— Вот теперь интуиция вас не подвела, — прищелкнул пальцами майор, — Как бы я счастлив был, если бы вы обо мне беспокоились, а не о любимом муже, который давно спит, пока компьютер преспокойно печатает ноты. А я из-за фестиваля, затеянного вашим мужем, не сплю третьи сутки.

И майор стал рассказывать, что за времена для него наступили. В барах и ресторанах постоянно возникают потасовки. Изловили злоумышленников, задумавших похитить любимого внука Мэра. И самое ужасное: понаехало столько крикунов-самородков, что создается впечатление, будто для них и организован фестиваль.

— Только что разбирался с каким-то дебоширом, именующим себя Генделем Вторым, и его пеликаном. Пеликаном! — продолжал майор, — Но даже с птицей поладить можно, а вот Карлик, увязавшийся за ними, — совершенный кретин и выродок. Кричал на весь участок, что великим творцам всегда выпадают великие испытания. Рвал на себе одежду. Затем стал выдергивать брови. В виде протеста грозился облить себя виски и поджечь. Его спросили, не болен ли он. Он обрадовался, выкатил свои коровьи глаза и закивал: «Болен! Болен! Дайте мне градусник под мышку!» На лейтенанта надели белый халат, представили его доктором и дали Карлику градусник. Брал он его с таким трепетом, будто он из чистого горного хрусталя. Едва не облизывал его, затем трясущимися руками поставил под мышку. Мы занялись другими делами и не заметили, как Карлик сбежал вместе с градусником. Скажите, зачем ему исчезать вместе с градусником? — спрашивал майор Ризенкампф и тут же сам отвечал: — О, у каждого убогого придурка столько собственных примет, символов, что и полицейская выучка, и мой многолетний опыт зачастую бессильны.

— Напрасно вы женщин не берете в полицию, — сказала Клара. — Женщина легче найдет подход, общий язык. Успокоит словом, взглядом… Даже просто своим видом.

Ризенкампф громко расхохотался.

— Успокоит словом, взглядом… Мадам, вы ошиблись дверью. Это не пансион для слабонервных и не церковь. На успокоение здесь нет времени. И никогда не будет.

Майор щегольски прошелся по кабинету, явно любуясь собой и предоставляя возможность полюбоваться Кларе. Действительно, он был неотразим: молод, строен, даже гибок, черняв, с ровным пробором и тонкими выразительными чертами лица. Главная же его прелесть была в карих глазах, одновременно и ласковых, и хищных.

Ризенкампф продолжал:

— В полиции, мадам, прежде всего необходим рассудок — мужской, жесткий, циничный. Действия полицейского должны быть просчитаны и в то же время неожиданны. Он должен быть ловок и безжалостен. Вынослив и смел. Твердо идти к намеченной цели, где его ждут успех и награда. А женщины пребывают в плену пылкого воображения и таинственных эмоций. Так что позвольте, моя несравненная, детективный воз тянуть нам.

— Позволю, — согласилась Клара, — если вы мне объясните, зачем японец за мной шпионил.

Ризенкампф хитро улыбнулся, взял Клару за руку.

— Мне это совершенно ясно. Вы не дама, вы сосуд соблазнов с повадками домашней кошечки. Искусительница. Какие у вас фруктовые пальчики. Янтарно-прозрачные. Можно, я один пальчик поднесу к губам?.. М-м-м?..

Клара высвободила свою руку. Ризенкампф расстроенно вздохнул, достал бутылку вина, два фужера.

— Вы пьете на службе? — удивилась Клара.

— В исключительно торжественных случаях.

— И какое у нас торжество?

— Визит такой приятной особы. Эти апельсиновые пальчики не дают мне покоя.

Майор принялся целовать руки Кларе. На сей раз она их не отстраняла. Наоборот, кокетливо играла пальчиками.

— Льстец окаянный, — улыбалась она, — Еще недавно пальчики были лимонными.

— Апельсиновые. Они оказались слаще, чем я предполагал.

И Ризенкапмф поцеловал каждый пальчик по очереди. Затем поднял бокал.

— Мне предсказал индийский гороскоп, что на этой неделе пылкая, искренняя любовь принесет мне множество сюрпризов. Хочется в это верить. Люблю сюрпризы. Пью за вас!

Пригубив бокал, Клара вздохнула:

— Мне приятно ваше внимание, но Кураноскэ меня все-таки беспокоит.

— Согласен. Ужасная бестия, — кивнул майор, — И зачем ваш Ткаллер с ним связался… А чтобы он вас не беспокоил, мы его задержим. Хотя бы на три часа. Для начала…

Ризенкампф нажал кнопку — появился сержант.

— Вилли, проверь посты возле зала и узнай, где находится и чем занимается наш дорогой японец.

Когда сержант ушел, майор снова поднял бокал:

— Отвлекитесь от Кураноскэ… На три часа минимум. Не волнуйтесь, дорогая. Ох, как зашумела кровь! Ах, эти пальчики… фруктовые… виноградные…

В третий раз сержант Вилли заглянул в кабинет майора. Тот по-прежнему спал на диване, прикрывшись плащом.

Ждать дальше было невозможно, и сержант уже без колебаний решил разбудить Ризенкампфа. Майор безмолвствовал. Вилли еще потормошил, затем попытался приподнять Ризенкампфа. Бесполезно. Сержант испугался, не отравился ли майор, или того хуже, не задушен ли в собственном кабинете, как два года назад был задушен министр юстиции. И это в то время, когда его помощник отлучился! Сержанта пробрала дрожь. Он принялся ожесточенно трясти майора за плечи.