Кристина Риччио - Начать всё сначала

Я пригласил ее. Это была ночь пятницы. Я иду один. Чтобы понять это чувство.

Бейб и Чэд тоже танцуют. Пайлот улыбается и поет слева от меня. Я присоединяюсь к нему, размахивая руками, когда начинается припев.

– И примерно тогда она ушла от меня , – кричим мы изо всех сил, смеясь и раскачиваясь, – никто не любит тебя, когда тебе двадцать три !

Мы подпрыгиваем и смеемся, прослушивая странный микс из старых песен, которые продолжает играть группа – по большей части классический рок и панк-рок начала 2000-х. Когда подходит к завершению «Eye of the tiger», Пайлот спрашивает, хочу ли я еще выпить. Когда мы направляемся к бару, начинается еще одна знакомая мелодия.

Пайлот заказывает пиво. Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, пока бармен выполняет заказ. Я удерживаю зрительный контакт, слова последней песни непроизвольно срываются с моих губ, а моя голова мотается из стороны в сторону в такт музыки.

– Это ГИМН, поднимите все ваши руки вверх!

Он смеется.

Когда бармен возвращается с его напитком, я облокачиваюсь о барную стойку.

– Эм, воды, пожалуйста, – прошу я, прежде чем повернуться к Пайлоту. Вокруг нас пульсирует музыка, поэтому я наклоняюсь так близко, как только осмеливаюсь (не очень близко, между нами по крайней мере фут пространства).

– Не хочешь потанцевать? – то ли говорю, то ли ору я с улыбкой.

– Я не очень-то хороший танцор, – говорит он, когда передо мной ставят заказанную воду.

– Но любой может танцевать. Мы все танцоры!

Он широко улыбается и закатывает глаза.

Мы возвращаемся примерно на то же место, где стояли раньше, но уже потеряли из виду Бейб и Чэда. Музыкальная группа начинает играть песню the «Beach Boys» «Wouldn’t it be nice». Мы раскачиваемся взад и вперед, иногда подпевая. Мы не так близко друг к другу, чтобы касаться, но теперь, когда Бейб и Чэд ушли, кажется, словно мы здесь одни. Естественно, я чувствую нервы в животе.

Пятнадцать минут спустя мы направляемся к бару. Я заказываю еще стакан воды.

– Когда мы проживаем такие хрупкие жизни, это лучший способ выжить. Готов раз или два просто потратить время впустую с тобой , – поет солист.

– Эта группа словно смесь музыки на моем iPod, – комментирую я, лениво облокотившись о барную стойку и глядя на певца. – Вот только без «Beatles». Где «Beatles»? И еще «Lady Gaga».

Пайлот фыркает.

– Не забывай о Тейлор.

– О боже, было бы изумительно, если бы они сыграли какой-то рок в стиле Т-Свиззл, – вздыхаю я. – И тебе нужно вот так исполнять в барах свою музыку, – предлагаю я весело.

Он смотрит на пол, широко улыбаясь.

– Было бы здорово.

Мы возвращаемся на танцпол. Через двадцать минут мы снова в баре. Пайлот заказывает еще пиво. Он смотрит на меня, пока мы ждем его напиток.

– Это был действительно чудесный день, – говорит он, – действительно чудесный день. Я хорошо повеселился… – он улыбается так, что видно зубы, словно милый болван. По моей груди расползается тепло. Мы мгновение поддерживаем зрительный контакт, прежде чем он продолжает: – …с Чэдом, конечно. Каким был бы Париж, если бы здесь не было Чэда? – заканчивает он. Я корчусь от смеха.

Снова на танцполе. Песня, которую я наконец не узнаю, разносится по комнате – это панк-рок, с которым я не так знакома, – но она все равно требует движения. Я слепо пою, придумывая слова. Пайлот все еще улыбается. Никогда не видела, чтобы его улыбка продержалась так долго. Теперь он стоит прямо рядом со мной, и мы врезаемся друг в друга, прыгая и качаясь. Моя кожа поет в ответ:

– Хьюстон, у нас есть контакт.

Он продолжает поворачиваться, чтобы улыбнуться мне. Я улыбаюсь в ответ, и за каждым взрывом зрительного контакта следует гигантский глоток воды. Это отличная отмазка, чтобы отойти и сконцентрироваться. Я медленно превращаюсь во взволнованный комок нервов. Что сейчас происходит? Мы флиртуем? Типа флиртуем сильнее, чем раньше? Что мне делать? Ничего, просто будь классной, продолжай делать то, что делаешь . Я слишком ясно осознаю свои движении, пока эта неизвестная волшебная песня, которая заставила Пайлота больше улыбаться, подходит к концу.

Думаю, это флирт. Должно быть, это флирт. Музыкальная группа начинает играть какую-то нежную песню. Я узнаю ее – я ахаю и начинаю маленький танец счастья, когда все начинают подпевать. «Yellow Submarine». Пайлот широко улыбается, глядя на группу. Он начинает подпевать, и я начинаю подпевать, а потом его рука ложится на мою спину.

Я совсем замираю. В эту самую секунду он не смотрит на меня, но его рука лежит на мне. Его рука вокруг меня, словно мы вместе. Мое сердце колотится слишком быстро для этой мелодии.

Ладно, все хорошо. Просто продолжай петь. Я не могу вспомнить слова.

Я не могу думать о чем-то другом, кроме его руки. Она легла на мою талию. Я смотрю на него. Он все еще поет. Мы вместе раскачиваемся. Он раскачивается нормально. Я качаюсь, словно статуя, которую кто-то случайно толкнул. По крайней мере, я двигаюсь.

Он притягивает меня ближе к себе, и мое сердце бьется со скоростью света. О боже мой. Теперь мы прижимаемся друг к другу. Телесный контакт вдоль всего моего левого бока. Его тепло смешивается с моим.

Оставайся спокойной, Шейн, оставайся спокойной. Что значит оставаться спокойной? Еще больше раскачиваться. Группа все еще играет «Yellow Submarine»? Сосредоточься на песне. Да, так и есть. Прожекторы продолжают вращаются над нами, группа продолжает играть, а я свожу движения к минимуму в попытке убедиться, что наш контакт кожа к коже остается ненарушенным.

Не знаю, смотрит ли он на меня сейчас. Я уже вечность на него не смотрела. Теперь мысль о том, чтобы взглянуть на него вызывает стресс.

«Тебе нужно взглянуть на него, Шейн. Вот он, вот этот момент».

Медленно, со скоростью патоки я поворачиваю голову налево. Он уже смотрит на меня. Холодок пробегает по моим конечностям. Кажется, что, когда группа остановится, это мгновение тоже остановится, а я не хочу, чтобы оно останавливалось. Тревога пробегает по мне, отскакивая от стен моего нутра.

Его зеленые глаза внимательно смотрят на меня. Мы смотрим друг на друга, а я даже не знаю, что сделать, чтобы что-то инициировать. Я никогда никого не целовала и я не хочу, чтобы он знал об этом. Если мы поцелуемся, он поймет? О боже, он поймет. Как иначе? Я понятия не имею, что делаю. Я даже не знаю, что буду делать с руками! Куда деваются руки, когда целуешься? Я типа хватаю его? Я не могу просто схватить его! Что если я сделаю все неправильно? Если я схвачу его, это вторжение в личное пространство? О боже, я буду стоять, застыв, словно ныряю солдатиком, прижав руки по бокам, не так ли?

Он наклоняется немного вперед. Его губы прямо тут. Паника берет управление на себя, и прежде, чем я успеваю понять, что делаю, я поднимаю стакан, который крепко держу в руке, ко рту и поворачиваюсь посмотреть на группу.