Жорж Санд - Франсуа-найденыш

— Мадлена, не родилось еще женщины лучше тебя, и сдается мне, ты как нарочно для меня создана. Женись я на кокетке, я бы или ее убил, или сам под мельничное колесо кинулся. Но я вижу, какая ты разумная и работящая; тебе просто цены нет.

Однако к пятому году брака мельник окончательно разлюбил жену, у него больше не находилось для нее доброго слова, и он даже досадовал, что она никак не отвечает на его придирки. А что она могла ответить? Она понимала, что муж неправ, но не хотела корить его за это, потому что почитала долгом уважать своего повелителя, которого не сумела полюбить.

Свекрови пришлось по сердцу, что сын ее вновь становится хозяином у себя в доме; она говорила эта так, словно он в самом деле хоть на минуту перестал им быть и дал домашним это почувствовать! Она ненавидела Мадлену, потому что понимала: невестка лучше нее. Не зная, к чему придраться, она попрекала ее тем, что у той слабое здоровье, что она всю зиму кашляет и ребенок у нее всего один. Старуха презирала ее и за это, и за то, что Мадлена знала грамоте и по воскресеньям не судачила, не чесала язык с нею и соседскими кумушками, а забивалась подальше в сад и читала молитвы.

Мадлена возложила упования на господа и, видя, что жалобами ничему не поможешь, терпела свою долю так, словно заслужила ее. Душой она оторвалась от земли и частенько мечтала о рае, словно человек, которому наскучило жить. Однако за здоровьем своим следила и всячески поддерживала в себе мужество, потому что знала: без матери ее ребенок будет несчастлив, а она любила его так, что ради него с чем угодно была готова мириться.

С Забеллой она не то чтобы очень дружила, но все-таки была к ней расположена, потому что эта женщина — отчасти по доброте своей, отчасти по расчету — все так же старательно обихаживала своего найденыша, а Мадлена, видя, какими злыми делаются люди, когда думают только о себе, испытывала уважение лишь к тем, кто хоть малость думает и о других. Но второй такой женщины, которая бы вовсе о себе не пеклась, в ее краях не было; поэтому она чувствовала себя совсем одинокой и сильно тосковала, хотя и не понимала отчего.

Мало-помалу, однако, она стала замечать, что и у найденыша — а ему уже стукнуло десять — появляются те же мысли. Когда я говорю «мысли», не нужно понимать меня дословно: Мадлена, понятное дело, судила о бедном мальчике по его поступкам, потому что и теперь он рассуждал вслух едва ли разумней, чем в день, когда она впервые перемолвилась с ним. Он не мог двух слов связать, и если его пытались вызвать на разговор, он тут же замолкал, потому что был круглый невежда. Но когда нужно было кому-либо услужить и куда-нибудь сбегать, он всегда оказывался под рукой, а если дело шло о Мадлене, то она не успевала рот раскрыть, как он уже бежал. Вид у него при этом был такой, словно он не понимает, что надо сделать, однако поручения он исполнял так быстро и ловко, что Мадлена просто умилялась.

Однажды, когда он держал на руках Жанни и не мешал малютке для забавы таскать его за волосы, Мадлена отобрала у него ребенка и сказала словно невзначай, но чуточку раздраженно:

— Франсуа, не приучайся все от других терпеть, не то потом удержу на них не будет.

И тут, к великому ее изумлению, он ответил:

— А мне легче терпеть, чем самому зло делать.

Мадлена с удивлением посмотрела найденышу в глаза.

В них было нечто, чего она не читала во взгляде даже самых разумных людей — такая доброта и в то же время такая твердость, что у мельничихи в голове все перемешалось; она опустилась на траву, взяла Жанни на колени, усадила найденыша на край своего платья и долго не решалась с ним заговорить. Она не понимала, что с нею, но ей было вроде как боязно и стыдно за то, что она та часто посмеивалась над ограниченностью этого мальчика. Правда, делала она это так, чтобы ему не было обидно, может быть, она любила и жалела Франсуа именно за его простоватость. Но в эту минуту ей показалось, что он всегда понимал ее насмешки и страдал от них, хотя и не мог ответить ей тем же.

Однако вскоре она забыла об этом пустяковом происшествии: муж ее по уши влюбился в одну потаскушку по соседству, окончательно возненавидел жену и приказал, чтобы ноги Забеллы с ее мальчишкой на мельнице не было. Теперь у Мадлены появилась новая забота — как совсем уж тайком помочь им. Она предупредила Забеллу, что на время притворится, будто и думать о них забыла.

Но Забелла до смерти боялась мельника, да и не такой она была человек, чтобы, как Мадлена, терпеть все из любви к ближнему. Она пораскинула умом и решила, что мельник, коль скоро он хозяин, может запросто выставить ее на улицу или набавить арендную плату, и тут уж Мадлена ее не выручит. Подумала она и о том, что, повинившись перед старухой Бланше, она подладится к ней и найдет себе покровительницу понадежней, чем Мадлена. Словом, она отправилась к старой мельничихе и призналась, что принимала помощь от Мадлены, хотя, дескать, делала это против воли и только из жалости к найденышу, которого ей одной не прокормить. Старуха терпеть не могла найденыша — уже за одно то, что он не безразличен Мадлене. Она посоветовала Забелле отделаться от него, а за это обещала ей упросить сына отсрочить на полгода уплату аренды. Дело опять было на другой день после святого Мартина, а у Забеллы не было ни гроша, потому что год выдался неурожайный. Разжиться деньгами у Мадлены она также не могла — последнее время за той следили во все глаза. Поэтому Забелла скрепя сердце согласилась и пообещала завтра же отвести найденыша в приют.

Но не успела она дать обещание, как тут же в этом раскаялась: при виде маленького Франсуа, спящего на своей жалкой постели, сердце у нее заныло так, словно она готовилась свершить смертный грех. Всю ночь она глаз не сомкнула, но еще затемно старуха явилась к ней и потребовала:

— Поднимайтесь-ка, Забо, поднимайтесь! Дали слово — держите. Я знаю: если моя невестка успеет с вами перемолвиться, вы тут же на попятный пойдете. Но поймите: и для вашего и для ее блага парня надо отсюда убрать. Мой сын невзлюбил его за глупость и прожорливость: моя невестка чересчур его разлакомила; к тому же он наверняка воришка. Все найденыши от рожденья такие; им, негодяям, доверять — все равно что ума решиться. Из-за вашего вас отсюда выставят да еще ославят, а мой сын того и гляди жену прибьет. Да и что из этого мальчишки будет, когда он вырастет и в силу войдет? Разбойник с большой дороги, к вашему же стыду. Собирайтесь-ка да ведите его лугами до Корле. В восемь утра там дилижанс проходит. Сядете в него с мальчишкой и в полдень, самое-позднее, будете в Шатору, а к вечеру уже домой вернетесь. Вот, держите пистоль — это вам и на дорогу и в городе перекусить хватит.