Марина Островская - По краю реальности

Ты можешь быть странным чисто символически. И то, только для того, чтобы потешить их самолюбие. Мол, вот мы какие толерантные. Понимающие. Терпимые ко всяким дурачкам и клоунам. До того момента, пока эти клоуны не начинают их пугать. Пусть это остаётся на экранах, выступлениях, в новостях, чтобы было чем развлечься и что обсудить со скучающими друзьями, но только на безопасном расстоянии.

Они сходят посмотреть на это, но только не открывайте клетки с этими существами, посмотрим через решётку.

Будь особенным, говорит тебе общество. Нет, не так. Не настолько. Крис была как раз не настолько. Именно в меру. Не сильно отпугивающая чудачка. По крайней мере, не всех. Он с теплотой посмотрел на неё, увлечённую теперь уже поеданием бутерброда с колбасой на скамейке.

– Какое это сейчас имеет значение, душа моя. Доедай и пойдём.

– Куда?

– В загс или до набережной. Как скажешь. Сейчас я на всё готов. Пользуйся моментом.

– Побуду немного скучной занудой и выберу набережную.

– Немного? Смешно. Испугалась?

– Конечно, даже не скрываю этого.

– А толку-то, всё равно врать мне ты так и не научилась.

– Это ты так думаешь. Доела. Пойдём.

– Передумала?

– Гулять пойдём.

В любви и отношениях примитивен любой исход: в какой сюжет не сунься, всё уже было и опротивело энное число веков назад.

9

У Крис всегда были своеобразные отношения с вещами и предметами, к ним она никогда не привязывалась, как и любой человек, не имеющий дома. Съёмные квартиры так называть язык не поворачивался. Но, не привязываясь к вещам, она обитала всё же не в лаконичной пустоте незаполненного пространства. Как и странные обстоятельства, её так же окружали и неуместные вещи. Старомодные шляпы под диваном, разумеется, изначально не принадлежавшие ей, чугунные резные светильники, месяцами пылящиеся на кресле, ножи в шкафу на нижней полке под шёлковой юбкой.

Переезжая, она просто оставляла за собой разноцветный ворох воспоминаний, подкреплённых вещественными доказательствами, оставляя себе лишь некоторые особо приглянувшиеся не вещи, но события, требующие к себе если не уважения, то хотя бы некоторого внимания. Внимания, которое она проявляла тем, что запихивала их как недочитанную книгу на полку для того, чтобы однажды вернуться к ним в вечерний разбор запылившейся библиотеки памяти, когда идёт дождь или снег и уютно только дома при свете очередного купленного у древней старушки торшера с милыми теперь уже её сердцу кисточками.

Вернуться для того, чтобы заботливо протереть пыль и поставить в аккуратный ряд прочих полюбившихся томов или просто зашвырнуть куда-нибудь ещё дальше, чтобы в ещё более грустный вечер с надеждой вновь заглянуть в него. Вдруг острые углы воспоминаний стёрлись, вдруг сюжет готов стать почти приятным для вкушения его в долгий зимний вечер, стать достойным пополнения собой этой библиотеки памяти. Того немногого, что она готова была оставлять в своей жизни.

Ни людьми, ни вещами, ни идеями она не дорожила, в настоящем оставалось только хладнокровное безразличие. Ценность могло приобрести только то, что из пережитого неспешно перетекало в прошлое, утрачивая плоскость настоящего и обретавшего надежду получить взамен яркости ощущаемого многогранность и глубину переосмысленного. Интерес к предметам возникал редко и всегда с последствиями, обрастая какими-нибудь историями. К несчастью, иногда и людьми.

Одним солнечным днём её внимание привлёк притаившийся в полуподвале магазин «вещей с прошлым» – настоящая лавка старьёвщика.

– Я просто обязана если и не купить там что-то, то, как минимум, зайти.

Вышла Крис оттуда с высоченным бронзовым канделябром и соломенной шляпкой с чёрной лентой. Вышла, и тут же скрылась за соседней дверью без вывески, тоже в полуподвале, откуда приглушённо звучала музыка. Старый добрый рок.

– В общем, я спонтанно и наобум пробралась в студию и всё. Даже сама атмосфера располагала к тому, чтобы в кого-то из них влюбиться. Он казался тогда таким позитивным, а мне так этого не хватает в жизни – простого чувства радости без лишних раздумий.

– Дай-ка угадаю, свою любовь встретила за ударной установкой?

– Проницательно с твоей стороны, – невесело усмехнулась Крис. – Так и есть.

– Ну и как зовут твоего ударника?

– Неважно, такая, знаешь, безымянная любовь. Чувствую, что это ненадолго.

– Оптимистичный настрой для начала отношений, ничего не скажешь.

– Как говорят всезнающие пессимисты – лучше быть готовым к плохому.

– К чему готовишься, то и получаешь.

– То есть, если я готовлюсь потратить миллиард долларов и уже всё до деталей обдумала, то он вдруг возьмёт и упадёт в мои руки? Не смеши меня, ты бы ещё сказал, что мысли материальны.

Несмотря на скептицизм Антона, она всё-таки не смогла удержаться от соблазна рассказать ему о своём новом увлечении.

– Значит теперь ты, изменив своему желанию найти интеллектуально совместимого с тобой представителя моего пола, не долго думая нашла симпатичного парня, с огоньком в глазах и не отягощённого печальными раздумьями о высоком, я всё правильно понял?

– Вот нет, чтобы порадоваться за меня, может, я встретила именно такого человека, какого искала?

– Ты же сама сказала, что, по-твоему, это ненадолго?

– Ну да, но длительность это же не показатель удачного выбора. А он – это то, что надо мне сейчас. Склонность к созерцанию и тонкочувствованию слишком часто делают из человека сноба, чтобы пытаться среди них найти того, кто сознательно отрицает в этом случае самолюбование. Наверное, ироничное отношение к своей так называемой возвышенности приходит с возрастом, но старики меня пока не привлекают.

– А зря, могла бы приобщиться к опыту поколений.

– Я подумаю. Может быть, годам к 50 буду благосклоннее относиться к мужчинам пенсионного возраста. А пока я решила поискать в противоположностях – смотри, правда он очарователен? – спросила Крис, открывая на телефоне страницу аккаунта своего нового возлюбленного. С фото смотрел довольно улыбающийся тип за ударной установкой. Панковская футболка и глумливый взгляд, он был похож на злого шута из какого-то страшного сна.

– Продолжаешь жить по принципу «чем хуже, тем лучше»?

– Не всё так плохо, как может показаться, он вполне себе… Милый.

– Ну вот зачем тебе это нужно, можешь наконец объяснить мне, неразумному? – спросил Антон, еле сдерживая смех. Слово милый тут было явно не уместно, и она прекрасно это понимала.

– Знаешь, вполне возможно, что с этим человеком я получу именно то, что ищу. Что-то большее, чем просто мелочное проживание жизни, какие-то другие эмоции и чувства – не мертвенную бледность их проявления, как у продавца самого необходимого в нашей жизнедеятельности, а яркую вспышку. Никаких гигабайтов писем и жалких встреч, а реальность, то о чём я иногда начинаю забывать – мысли, высказываемые человеку, глядя в глаза.