Марина Островская - По краю реальности

1

Где-то в низовьях Конго мелькающие голые пятки пробегающих мальчишек беззаботно перечёркивали годы колониальной эксплуатации, военную диктатуру и гражданские войны, а дети даже не подозревали об этом. Не подозревали они в тот момент и о том, что где-то, спустя годы, кто-то безразлично скользнёт взглядом по мелькающим на экране ноутбука кадрам, не задержавшись настолько, чтобы понять происходящее на экране, но настолько, чтобы подметить длинные ресницы крохотного мальчугана, его завороженный взгляд и слегка позавидовать: «Даже у меня ресницы не такие длинные и пушистые.» И ещё через секунду взгляд остановится уже на брошенном рядом примитивном фотоаппарате.

Примитивного, надо заметить, в самой его неприятной степени – не дотягивающей до эстетского примитивизма, когда можно, небрежно доставая его из сумки, в ответ на вежливо вопросительные взгляды бросить что-то о совершенно другой эстетике фотоснимков этой техники или что-нибудь в этом роде, с лёгкой добродушной усмешкой в адрес себя, упрямой в своих взглядах и даже слегка несовременной.

Брошенным неподалёку от ноутбука был не только так расстраивающий владелицу фотоаппарат, но и много чего ещё, рождающего художественное буйство красок на полотне уже неделю не застилавшейся постели. Девушка оглядела окружающий её разгром и осторожно сместила половину завала с постели на пол, таким образом начав и благополучно завершив запланированную уборку.

Теперь предстояло ещё привести себя в порядок, а именно найти джинсы и футболку в завале, и придумать, с какой же книгой в руках встречать своего так называемого друга. Они встречались уже чёрт знает сколько, забывая, сколько именно и споря о самой сакральной дате отношений – дне знакомства. Она искренне верила, что они познакомились тринадцатого, это число ей вполне импонировало, хотя Антон настаивал, что это было еще двенадцатое. Остальных сакральных дат у них не имелось – и первый поцелуй, и первая близость совпали с тринадцатым числом того же месяца. Вот-вот он должен был прийти, и она вот уже полчаса упорно вглядывалась в книгу, чтобы оставить его приход незамеченным.

Хлопнула дверь, знакомо громыхнул ключ о щиток счётчика, значит, пришёл Антон, а не соседи. Что ж, уже неплохо.

– Ну и как он тебе? – привычная ухмылка вместо приветствия.

– Поужинать не хочешь? – мрачный тон выдал то, что она, в общем-то, хотела скрыть.

– Ну, был бы уж точно не против, а что, что-то даже приготовлено?! Очевидно, твоё новое увлечение тебя уже успело чем-то разочаровать.

– Ни то, ни другое.

– Значит, есть нечего?

– Ну да… Я и спросила-то только для того, чтобы услышать отрицательный ответ и успокоить свою совесть. Бутерброды будешь? Подробности узнать хочешь?

– Буду. Не очень, – хотя уже и было понятно, что пути к отступлению нет, и подробности будут при любом ответе.

– Он согласился взять деньги за билет…

– Ну и что? Тебе же самой не нравится, когда за тебя платят?

– Согласился на моё предложение его пригласить за мой счёт в театр.

– Но ты ведь и со мной хотела по очереди покупать билеты?

– Не предложил проводить…

– Ну, может, ты слишком активно отказывалась, а он постеснялся настаивать?

– Зато согласился, чтобы я проводила его до остановки.

– Да, ты права, он придурок.

– Очевидно, я чем-то привлекаю именно таких людей.

– Намёк? – Антон озадаченно покосился на Крис.

– Да нет, я обычно прямо говорю, как и сейчас. Просто вспомнилось, как ты предложил пить вино в подъезде. Рядом ещё мусоропровод был. Романтика.

– Зато какой секс был…

– Отменный.

– Ну, вот видишь! Чем же я тогда похож на него?

– Как минимум, демонстративной невосприимчивостью к интонациям.

– Слишком длинно для остроумного ответа.

– Слишком плоско для разгромного замечания.

– Один-один.

– Как благородно с твоей стороны признать, – Крис недовольно дожёвывала оставшийся бутерброд.

– Благородство и принадлежность к разряду мерзких типов – несовместимые понятия, признавая одно, отрицаешь другое. Два-один.

– Шоколадку будешь?

– С орешками?

– С изюмом.

– Я же не люблю…

– Я помню. Поэтому и предлагаю. Ты же хотел сократить потребление продуктов эксплуатации животных, а в шоколадке содержится молоко.

– Чёрт, его там так мало, что это даже можно не брать в расчёт!

– Да шоколадка и сама, надо заметить, небольшая, то есть в ней всего мало, что же, теперь не стоит признавать присутствие никаких ингредиентов, а тогда и существование шоколадки? Ты какие-то глупости говоришь.

– Это ты мне заявляешь после признания возможности отрицания шоколадки?

– Я это говорила про твою логику.

– Я не отрицаю существование шоколадки, это твоих рук дело.

– Слышал бы кто.

– А лучше видел, это более устрашающе, два человека в трусах и носках, спорящие о том, кто отрицает факт жизни в этом мире шоколадки.

Закипел чайник, Крис залила заварку кипятком. Людям, не знавшим их, со стороны могло показаться, что они ссорятся, но такая манера разговора была для них нормой. Этакое дружелюбное препирательство старых друзей.

– Всё-таки стоим друг друга, да?

– Ещё бы перестала разыскивать другого товарища по безумию, так вообще идеальная пара!

– Но он такие письма писал, романтичные, почти даже с литературной ценностью, я практически забывала, что это всего лишь переписка в сети.

– А как хороша его работа, это тоже не стоит обходить вниманием, если уж продолжать затронутую тобой недавно мусорную тему. Менеджер по продаже унитазов, или сисадмин с функцией продавца унитазов, или грузчик того же ценного товара, но с функцией сисадмина…

– У них маленький магазинчик, в таких местах распространено совмещение обязанностей.

– Магазинчик. Чёрт, до чего ж это трогательно. Так и представляются милые никому не нужные сувенирчики, или уж, на худой конец, булочки-пончики. Но магазинчик унитазов… Звучит почти как влюблённость в парнишку. Но нет, я могу в тебе не сомневаться, ты ведь отказалась провожать его до остановки… Стоп, а ведь ты этого не говорила? Признавайся, провожала нашего сортирного романтика?

– Невыносимый. Ты какой вид насильственной смерти предпочтёшь? Готова пойти навстречу и предоставить выбор.

Скорчив агрессивную гримасу, она вышла из кухни, негромко хлопнув дверью, вполне даже в рамках приличия. Больше всего Крис любила завершать разговор своей фразой и уходом, подчёркивающим значимость сказанного и гарантированно оставляя последнее слово за собой. Эту слабость она за собой легко признавала, и отказываться от неё не собиралась, не в этом случае уж точно.

Нацепив куртку и усевшись на выброшенной из квартиры обшарпанной тумбочке, Крис запрокинула голову за балкон и выставила свой вздёрнутый веснушчатый нос под пушистые снежинки. Приятно все-таки ловить их вот так, носом. Прямо как в детстве!