Владимир Ковернаги - Але, Путин?

– И попробуйте только куда-то дернуться на машинке. Я охране сказал, заслышат работающий движок, будут по колесам сразу шмалять. Усекли, Тоновы? Хы-хы.

С тем и свалил.

– Мне его хыхыканье с самого начала очень не понравилось, – заявил Шурик.

– Сдается мне, он хочет нас провести. Злодейски и без палева. Как Дарт Вейдер несчастных дроидов.

– Это не сдается, это объективная печалька.

– Что будем делать? – грустно спросил Ванька.

– А все уже сделано, – ржанул Кирюха. – Пошли работать.

7.

Вечером следующего дня сияющий Полторак появился в компании троицы грустных мужиков с нуар-лицами.

– Я тут вот что придумал, – сказал он Тоновым. – Ту горку, что вы уже собрали, по тридцатке приму. А остальное, что в будущем соберете, так и быть, за сорок.

– Грабеж, – привычно сообщил Шурик.

– Грабеж! – согласился Кирюха.

– Вы мне тут права не качайте. Тащите, что уже собрали. Я с деревенской школой договорился. Они своих учеников на поле натравят. Мелкопузые без вас все обчистят. По двадцатке за килограмм. Незаменимые, епта, нашлись. Кончилась ваша монополия!

– Нельзя трудового человека и даже в чем-то пролетария так забижать, – ответил Шурик. – Отдавай документы!

– Сдашь по тридцатке вашу припрятанную гору, отдам.

– Ыть, – подал с грустью голос Кирюха. – Ну мы всего лишь маленькие люди, что мы можем супротив системы? Погнали, Шуран, за облепихой. И ты с нами пошли, Полутрах. А то будешь потом переживать, что часть утаили и все такое.

Подошли к горе, сорвали с нее мешки. Начали набивать их облепихой. Таким образом набили пять мешков. Окрикнули отошедшего покурить Полторака.

– Всё.

– Как всё?! – оторопел Полторак. – Да там ,в вашей горе, ягоды на сорок мешков под завязку!

– Какие еще сорок мешков? – возмутился Шурик. – Ты сам-то глянь!

Хозяин поля подошел, присмотрелся и только крякнул. На самом деле ушлые братцы устроили склад облепихи на земляной горке. Наложили на нее полиэтиленовую пленку, накидали сверху ягоды. С виду целая куча урожая, а в реале лишь с ладошку толщиною облепиха была сверху. Все остальное – дерн.

– С-с-суки! А где остальное?!

– Какое остальное? – удивился Шурик. – Поле у тебя худое, еле наскребли что есть. Еще и полевик, как стемнеет, бродит, нервирует. Тьфу. И ты все облапошить стараешься. Стресс на стрессе!

Полторак бросил перед Шуриком документы на машину.

– Сдавайте все и прочь с поля! Р-работнички!

– Ну и ты тоже пошел на хрен, – негромко ответил ему Кирюха, поднимая документы, когда хозяин скрылся из виду.

8.

– Значит, дальше собирать не будете? – все же спросил Полторак на приемном пункте, где оборудовал контейнеры для хранения многих тонн собранной ягоды и весы.

– Неа. Мы очень обиделись на твою тридцатку. Ванька вон даже плакал. Навзрыд. В подушку. Под музыку из «Хатико». Он у нас ранимый. Потому едем в Мирный, лечить его душевные раны. Привет школьникам, в общем.

– Ну и катите.

– Ну и покатили.

Бригада хранила молчание, пока джип не проехал полкилометра от поля. Затем Шурик вытащил из кармана и протянул Ваньке тугую пачку тысячных купюр.

– Твоя доля.

– Моя?! – не понял Ванька. – С чего это?

– Мы тебя на прикрытие брали, – зевнул Кирюха, выруливая на междугородную трассу. – Сдавали твою ягоду хозяину типа свою. Чтобы Полутрах уж совсем не заподозрил подвоха. Так что ты в доле нашей операции.

– Когда ж вы успевали-то…

– Спали по два часа, посменно, мы привыкшие к такому графику. Работали и днем, и ночью, набивали мешки без выборки. Этой ночью как раз поле дочистили. Собранное отвозили в деревню. Там у Васьки все кидали в сарай за бутылку. А дальше батяня приезжал к нему на «Газели», вывозил ягоду к нам домой, перебирал и сдавал на завод по 60 рублей за килограмм. За свою долю. Все довольны.

– А-а-а… Я вот не пойму, а как вы ягоду-то вывозили? Тут же любой работающий двигатель за три версты слышно. Да и под конец Полторак вообще права отобрал.

Шурик устало вздохнул.

– Я открою тебе страшный секрет. Только ты никому.

– Могила! – оживился Ванька.

– В этом мире существуют лошади. Животные такие. Я потом на картинке покажу, вживую можешь напугаться. Тот же Васек за бутыль сдает их в аренду. Надеваешь ей на морду танковый шлем, чтобы негромко всхрапывала, укутываешь в зеленое покрывало, чтоб сильно не выделялась в кустах. А то Васек нам все белой масти коняшек норовил дать, страшно демаскирующий элемент для лунной ночи. В общем, так и возили без шума и пыли.

– Да, – кивнул Кирюха. – Лошади работают тихо. Только иногда грозно пукают в зловещей тьме. И тогда… появляется легенда о полевике.

– Все понял, – кивнул Ванька. Хотя по его виду, переваривать эту историю ему еще предстояло долго. – А сейчас куда?

– Домой. Денек отоспимся – и в Мирный.

– Или на Шульгинку.

– В Мирном пятьдесят. Дед Степан сказал. На Шульгинке сорок пять.

– Грабеж? – угадал Ванька.

– Грабеж, – уверенно отвечали братья Тоновы.

Котовка

1.

– Мужики, в субботу надо будет выйти. За мной не заржавеет.

Мужики согласно закивали, поскольку их начальник, владелец пельменного цеха Петр Степанович Горбунков с соответствующим прозвищем Семен Семеныч, был мировым чуваком и на внеурочные хорошо проставлялся. Оттого вся пятерка его работников просто мечтала немножко поднатужиться в выходные, чтобы затем расслабиться здесь же, на полянке закрытой территории перед цехом, когда в стаканчике плещется самогон, на мангале жарится шашлык и течет сам собой разговор ни о чем.

Эта суббота также завершалась неплохо. Когда последний рефрижератор свалил с цеха, набитый пельменями и прочими вкусностями, Горбунков выкатил тележку с уже замаринованным мясом. Один из работяг вытащил из уголка мангал и начал разжигать уголь. Второй взялся шампурить мясо. Третий полез в холодильник за самогоном.

Про самогон отдельный разговор. Так в коллективе сложилось, что его наливали в большой котелок и уже во время пьянки каждый черпал оттуда стаканчиком нужную дозу.

Пельменный цех ИП Горбунков граничил с пельменным цехом ИП Корпеев. Тут уж никуда, поскольку оба цеха находились на останках советского мясокомбината и были соединены одной холодильной системой.

Соседский предприниматель – Корпеев, дядька в годах, завидущий до чертиков. От него рабочие постоянно перебегали к Горбункову. А все потому что Горбунков был по натуре человеком компанейским, с людьми сходился сразу и сотрудникам всегда платил по-людски. А Корпеев за каждую копейку переживал, как бы не переплатить лишнего. Но он считал себя обаяшкой, потому объяснял перебег работников на сторону конкурента показателем недоразвитости местного народа. А также врожденной неблагодарностью оного и «явно чего-то своровал, потому и лыжи навострил, пока не спалили».