Елена Зелинская - На реках Вавилонских

Письмо от Александра Савича пришло не из Москвы, как ожидали, а из Петербурга. Окончив гимназию с золотой медалью и получив тем самым право поступать в любое высшее учебное заведение без экзаменов, младший брат Михаила подал прошение о зачислении его в Московский университет на историко-филологический факультет. И вот новость – поступил в Петербургский Политехнический институт. Михаил недоуменно перечитывал: «…по электромеханическому отделению. Жить буду в Сосновке, в общежитии».

– Саша – юноша талантливый, ему науки легко даются. Как бы его это с толку не сбило. Сдается мне, Женечка, – покачал головой Михаил, – его призвание все-таки лежит в области словесности.

На душистых розовых листках, исписанных изящным Зиночкиным подчерком, появилось и замелькало все чаще новое имя – Аркадий Нелюбов.

После третьего курса студентов Петербургского Лесного института отправляли в научную экспедицию: в леса Финляндского княжества, в поля Тверской губернии, в сибирскую тайгу.

Аркадию Нелюбову вместе с двумя его однокурсниками, Володей Никлевичем и Генрихом Грюнблатом указано было Носовичевское лесничество. В основном сосна, а также дуб, граб, клен, береза и ясень. Студенты поселились в местечке Носовичи на речке Ути, в шести верстах от станции Зебровичи Либаво-Роменской железной дороги, в домике у смотрителя. Руководитель экспедиции, заведующий кафедрой почвоведения, профессор Петр Самсонович Коссович, устроился в самом Гомеле, в гостинице «Золотой якорь», но лесничество инспектировал практически каждый день.

Большой, грузный, в простых сапогах и неизменном кепи, он, казалось, сам устали не ведал и другим не давал залеживаться. Кроме основной программы по изучению леса и почв Носовического участка, Петр Самсонович привлек студентов к собственным исследованиям; а занимался он тогда изучением азотного питания растений. Мало того, что дело новое, интересное, молодым людям было лестно и то, что результаты их, пусть скромных, но собственных изысканий планировалось опубликовать в «Журнале опытной агрономии», недавно основанном самим Коссовичем.

В выходной Аркадий Нелюбов дошагал до станции Зебровичи и в шатком вагончике отправился в Гомель. Он был наслышан о местной достопримечательности – дворце и парке князя Паскевича-Эриванского, хотел полюбоваться и бросить, как говориться, научный взгляд.

Заплатив 12 копеек за вход, Аркадий двинулся по тенистой аллее. У ажурного железного моста нагнал профессора Коссовича. Петр Самсонович встрече нелицемерно обрадовался:

– В воскресный день студента скорее на прогулке с барышней заметишь, чем на познавательной экскурсии! Шучу!

Они прогуливались по парку, мельком окидывая взглядом статуи и гроты и подолгу застревая у цветников и оранжерей. Петр Самсонович по преподавательской привычке не умолкал, а массивную трость использовал в качестве указки.

– Убедительный пример удачного паркостроения. Заметьте, как скомпонованы в общие группы различные породы деревьев: привычные для здешних мест клен, ясень и каштан, а рядом – веймутова сосна, пирамидальный дуб и даже маньчжурский орех, бархат амурский, гинкго-билоба. Кстати, обратите внимание на каменную бабу – подлинное скифское изваяние. А эта часовенка – усыпальница князей Паскевичей.

За разговором не заметили, как подошли к фонтану. У круглого мраморного бассейна стояла девушка. Словно нарочно подставляя под брызги белое нежное лицо, она смотрела, как сильная струя столбом поднималась вверх, разворачивалась пышным плюмажем и осыпалась, образуя сверкающую водяную завесу.

– Зинаида Людвиговна! – Коссович поклонился с грацией, довольно удивительной для его тяжеловесной фигуры. – Позвольте вам представить моего ученика, Аркадия Николаевича Нелюбова. Образцовый студент! Пани Савич,

– пояснил он слегка опешившему от такой рекомендации Аркадию, – дочь Людвига Федоровича Савича, управляющего, которого я иногда консультирую. Помните, как-то упоминал? Прекрасное семейство!

Коссович вынул из жилетного кармана брегет, хлопнул крышкой и лукаво взглянул на Аркадия.

– Может, довольно на сегодня лекций?

Он сделал тростью неопределенно-прощальный жест и быстро зашагал по аллее. Зина с Аркадием остались вдвоем. Вскинув голову, девушка с любопытством наблюдала за неуклюжими стараниями столичного студента завязать разговор. Тот мялся, мучительно изобретая тему, беспрестанно одергивал и без того туго натянутый белый китель, сняв фуражку, взъерошил широкой ладонью густые волнистые волосы, снова надел и долго поправлял, выравнивая лакированный козырек. Наконец, он вынул из кожаных ножен охотничий нож с вороненой рукояткой в отчаянной попытке использовать оружие – гордость студентов Лесного института – как повод для беседы. Зиночка прикусила пухлую губку, чтобы не рассмеяться – еще порежется! – и сжалилась.

– А знаете, Аркадий Николаевич, что в парке есть смотровая площадка? Оттуда весь Гомель виден.

Они поднялись на третий ярус дворцовой башни. Не находись Аркадий в замешательстве, он бы оценил панораму, от которой при других, более спокойных обстоятельствах, захватывало дух. Над берегом нависал обрыв, весь покрытый садами; по нему карабкались вверх церкви и домики. Справа – белая громада собора во имя Петра и Павла. Слева – каштаны элегантного проспекта и Конный рынок, заваленный сеном, как поле после покоса, роскошные каменные дома и полуразвалившиеся хатки, парадные площади, скверы и тут же сырость и лужи с добродушными бурыми свиньями.

– Вон там, видите, – белая ручка потянулась вперед, открывая тонкое, детское запястье, – Миллионная улица. Здание с колоннами – это гимназия. Мне в ней еще год учиться. За ней – почта, казармы Абхазского полка, тюрьма. Кладбище, справа еврейское, а слева – христианское. Там город и кончается.

– А за городом речка Утя и местечко Носовичи, где мы изучаем флору и фауну, – завершил экскурс Аркадий и с его самого поразившей смелостью добавил: – Можно, я к вам буду приезжать вечерами после практики?

Золотая головка великодушно кивнула.

Река Бык

Из телеграммы генерал-губернатора Кишинева фон Раабена министру внутренних дел от 6 апреля 1903 года: «Погром начался разрушением всех еврейских лавок и квартир на Новом базаре и сопровождался грабежами. Далее беспорядок перешел в центральную часть города, где камнями выбиты многие окна, включительно до третьих этажей».

Толпа затопила сначала рынок и окраины, сплошь заселенные евреями, малосостоятельным людом и чернорабочими, затем расширилась и захватила весь город. Казалось, это туча саранчи снялась с места, и грозно гудя, кружит по обомлевшему Кишиневу, не находя пристанища и оставляя за собой обглоданные руины.