Александр Холин - Царь и схимник

«…Каин Авелем убит. Черный, в копоти, кивот да распятый там – не тот».

– Странно, – Давид искоса посмотрел на подружку. – Я раньше не задумывался над тем, что написал. А ты разложила все по полочкам. Странно!

– Что тебе не понятно? – ядовито скривила губы его собеседница. – Странно, что страну нашу превращают в помойку? Или что никогда ни одна кухарка не сумеет управлять государством, как завещал «великий Ленин»?

– Ладно тебе, – попытался унять девушку Давид. – Расскажи лучше о странностях метрополитена. Меня это больше сейчас интересует. Притом, ты обещала рассказать.

– Конечно, расскажу, – согласилась девушка. – Мы с тобой сейчас находимся на «Площади революции».

– Да, я знаю.

– Но ты не знаешь того, что здесь несколько раз видели огромную гусеницу больше полутора метров в длину с раздвоенным хвостом, украшенным костяными иголками, как у скорпиона. Правда, гусеница еще никого не успела ужалить, ей все вовремя уступали дорогу, но факт появления или мутации каких-то подземных существ неоднократно замечен.

– Сбываются предсказания Герберта Уэллса… – хмыкнул Давид. – Он в одном из своих романов упоминал о подземных жителях. Нищие, бездомные и никому не нужные люди переселились под землю и начали жить и развивать свою цивилизацию. Уэллс их называет морлоками.

Глаза девушки вспыхнули болезненным блеском искателя истины, отстаивающего свои убеждения:

– Именно так!.. А между «Тульской» и «Нагатинской» также неоднократно видели человеко-обезьяну с телом, покрытым бесцветной шерстью. А на станции «Сокол» – привидений. Настоящих! Чаще всего их видят работники метро. Служащие постоянно чувствуют там потустороннее присутствие каких-нибудь призраков, как будто кто-то тайком наблюдает за ними. Некоторые рассказывают о призрачных фигурах, появляющихся на станции, когда там еще нет пассажиров. Предполагаемая причина аномальных явлений – находившееся неподалеку огромное кладбище, где хоронили воинов, погибших в Первой мировой войне. Могилы не перенесли, как полагается, с соответствующими обрядами, а мрамор с надгробий использовали в отделке новых станций. Такое, как известно, бесследно не проходит. А воздействие негативных факторов в подземке усиливается в несколько раз по той простой причине, что там нет солнечного света, который является естественной преградой для отрицательной энергии. Для подземных жителей солнечный свет не очень-то приятен… Диггерам врать незачем, а их «страшилки» не хуже американских «ужастиков».

– Может, что-нибудь присочиняют? – предположил Давид. – Так же, как рыбаки возле костра хвастаются, кто и какую рыбу сумел подцепить на крючок.

– Не думаю, – упрямо мотнула головой девушка. – В общем, столичные диггеры утверждают, что все городские коммуникации давно обжиты привидениями. В мрачных подземных тоннелях можно встретить оборотней, гномов и таких тварей, у которых и названий-то нет. Диггеры сами придумывают им имена – «глюки», «ползунки», «мешки», «фонарики», «хохрики»…

– Хохрики? – перебил девушку Давид. – Вот откуда в московском сленге появилось это слово.

– Ну да, – согласилась та. – Я сама не очень-то им верила, пока мне на компьютер не сбросили несколько фотографий подземных жителей.

– Так они у тебя есть? Здорово! Надеюсь, покажешь?

– Покажу… – девушка ненадолго замолчала, видимо, выбирая дату, когда сможет показать новому приятелю интригующие фотографии.

Наша парочка уже доехала до метро «Первомайская» и шла сейчас по одноименной улице вдоль трамвайных путей.

Возле дома на углу 11-й Парковой девушка остановилась.

– Вот здесь я и живу, – она посмотрела в глаза Давиду, как будто хотела о чем-то спросить, но не решалась.

– Ты что-то хочешь узнать? – помог ей парень.

– Да, – кивнула девушка. – Ты меня проводил, спасибо. А как же сам? Ведь метро уже не работает.

– Ладно тебе, успокойся, – отмахнулся Давид. – Я – мужчина. Не пропаду.

– Ну, уж нет! – тряхнула головой девушка. – Пойдем ко мне, – это было произнесено таким тоном, что возражать не осмелился бы самый упрямый из мужчин.

Давид пытался никогда никому не доставлять неудобства, тем более своей персоной. Но девушка решительно взяла его за руку и потащила в подъезд.

– Только нам надо пробраться, что называется, на цыпочках, – предупредила она. – Я здесь комнату снимаю, и хозяева не любят, когда я поздно прихожу.

– Такое случается часто? – ухмыльнулся Давид.

– Тихо ты, – одернула девушка. – А то, учитывая твое еврейское имя, получишь обрезание… языка!

– Языка?!

Парочка, стараясь не шуметь, пробралась в комнату девушки. Закрыв за собой дверь и включив настольную лампу, она облегченно вздохнула, будто тонкие стены комнаты были непреодолимой преградой для остального недружелюбного мира. А в комнате и диван-кровать, и письменный стол, и небольшой шкаф – были настолько знакомы, что, казалось, не дадут свою хозяйку никому в обиду.

– Только предупреждаю, – девушка обернулась к Давиду. – Веди себя прилично…

Может быть, парень послушался бы увещеваний хозяйки, но на сей раз она оказалась так близко, а в девичьих глазах плясал такой огонь, что гость не сдержался и поцеловал ее. Она почти сразу ответила на поцелуй, обняла… Надо ли говорить, мужчины даже не предполагают, что они никогда не участвуют в выборе? Выбирает только женщина, и только женщина решает: разрешить ли мужчине познакомиться с ней поближе или послать в Америку картошку копать…

Утром Давид проснулся от того, что хлопнула входная дверь квартиры. Видимо, хозяева благополучно ретировались по своим делам. Новая знакомая Давида мирно дремала у него на плече. На ее губах играла необыкновенно счастливая улыбка, будто она мечтала о такой ночи всю сознательную жизнь.

– Но имя свое так мне и не назвала, – вздохнул Давид.

Августовская прохлада, наиболее сильная этим летом, окутала Петербург. С моря дул постоянный колючий бриз, разгоняя еще сохранившиеся в городе клочки теплоты и остужая отвыкшую от холода землю. Правда, ожидалось еще бабье лето, но кто его знает, что пошлет Бог в сентябре?

Где-то далеко на Васильевском завыла собака, будто прощалась с умирающим хозяином и спешила всех оповестить о своем несчастье. До императорского дворца тоскливый вой еще не добрался, но здесь и своих бед хватало. Четверть часа назад по опочивальне императора прокатился сдавленный крик. Федор Кузьмич, прикорнувший в соседнем кабинете, тут же кинулся в покои императора и застал того сидящим на постели и растирающим горло правой ладонью.

– Что случилось, Ваше Величество? – осведомился камергер. – Никак опять кошмарные виденья одолели?