Арслан Сирази - Зикр Назира

© Арслан Сирази, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дома заброшенными игрушками упрятались под пригорком, внезапно оборвавшим ход лесной гущи. Деревня помахивала пальцами помертвелой соломы на крышах; выколоченные поздними дождями до блёклости ленты – красную, зелёную – расплёл и трепал на шесте ветер; до того прятался меж сосновых верхушек, а теперь, вот – выскочил на простор и готов бы, как в сказке, сорвать с кого-нибудь одежды, но никто не отзывался на приветственный шелест.

Назир вглядывался в улочку, разделившую семь изб, борясь с мыслью, что если в двух первых деревнях встретились лишь мёртвые, то и здесь следовало ожидать того же. Но, тут же напомнил он себе, подобие не всегда является истинным, поиск соответствий может легко утянуть в сторону, поэтому проще было бы, конечно, тронуть бока Зур-Ай, накосо срезать буерак, спуститься к домам, пройти сквозь них, не заглядывая мертвецам в исклёванные глаза, и двинуться дальше, к Казану.

На спуске в голову билось желание, мелькнувшее во второй деревне – развернуться, не сходя с места, прижаться к лошади, ткнуть посильней и скакать, скакать так до самого Идиля, нагнать по берегу караван, который возвращается в Эстрэхен, и идти, идти дальше, скорее до дома учителя, скорее занять своё место, да так и остаться там. Будто и не было ничего, будто и не разглядывал он с постыдным желанием увидеть больше изодранный кульмек деревенской красавицы, навзничь улёгшейся посреди улицы, словно с умыслом показывая прохожему разрезы, в которых запеклась кровь, унёсшая жар тела.

В первой, деревне он нашёл одиннадцать мёртвых. Во второй счёл семнадцать. Поразила рана одного из мужчин, так и не выпустившего боевого топора. От плеча до живота его лежала одна тонкая линия, словно бы умелый портной отсёк одним махом кусок ненужной ткани, а затем бросил шитье и ушёл по другим делам. Чуть дальше мальчика срезали саблей на бегу; он успел выкинуть вперёд руку, до белеющих косточек теперь вбитую копытами в пыль.

Тоскливо мычали коровы, запертые в далеком хлеву. Подумалось, что их надо бы выпустить, но в глаза кинулись дети. Мальчик и девочка лежали в огороде. Спешным шагом вернулся на околицу, вскочил в седло и широким кругом объехал авыл по задам, вывел лошадь в лес, по-осеннему хмурый и тёмный, и долго ещё не останавливался.

Ночью сидел у тлеющего костра. Не спал, шарил вокруг себя рукой, подтягивал из темноты сухие ветки и по одной бросал в огонь. За кругом света шла жизнь – стрекотали кузнечики, мягким шорохом тёрлись друг о друга сосны, вскрикивали ночные птицы. В далёкой, недостижимой высоте плыли звёзды, указывая, что до утра осталось немного.

– Один я пройду через время, – прошептал Назир, не отводя глаз от ночного неба, – Какая из звёзд осветит мой путь?

Наутро он вышел на опушку, пригорком высившуюся над поляной, в углублении которой лежала деревня. Издалека она выглядела мёртвой, как и две прежних.

Да, почему бы и не вернуться? Почему бы, пока не вошёл ещё, почему нет, если он уже издали различает на околице тёмное, брошенное тело, а значит, таких будет ещё много, прямо сейчас развернуться и гнать, гнать лошадь, не останавливаясь? Разве мало ему мертвецов, чтобы понять – урусы идут впереди, он никогда не поспеет раньше войска до Казана?

Назир прибрал поводья, застыв почти у подножья пригорка. Вот его главная ошибка за последние дни – он не размышлял, а только лишь действовал, да и поступки его были лишь следствиями увиденного. Истина суфия – в верных поступках. Что будет верным в его случае: повернуть ли вспять и сохранить жизнь? Двинуться ли дальше, зная, что можешь спасти город? Но что, если его тайна неспособна на это? Назир мотнул головой, отгоняя неверие к словам учителя. Тот ясно высказался: молитва-зикр, прочитанная правоверным в стенах Казана, спасёт город. Что ж, за последние годы Назир неоднократно убеждался в правоте Физули. Однажды он послал пришедшую за советом женщину купить сладостей, а пока та ходила на базар, её дом сгорел. Женщина в растерянности вернулась, проклиная Физули. Тот, не смутясь, попросил у неё покупки, а когда она, рассерженная, швырнула их в него, то среди инжира, сушёных абрикосов и засахаренных персиков обнаружился огромный изумруд. «Физули, откуда в сладостях драгоценность?» – спросили у учителя, а он ответил, что камень просто дожидался этой погорелицы. Порой слова его неясны, а ход мыслей похож на сумасшествие, но в этом и смысл – доразмышляться до предела, до самого края, за которым упрятана истина.

Назир постоял ещё немного. Каким бы безумием не казалась его поездка, надо двигаться дальше. Если учитель сказал, что город будет спасён, значит, так оно и будет. Несмотря на сотни мёртвых по дороге.

Тронув лошадь и пройдя немного, он различил, что за умершего принял огромную корягу с двумя стволами. Выдохнул. Повеселел и проехал мимо, едва ли не улыбаясь своей ошибке. И тут же, в промельк, поймал мысль: если его воображение способно столь легко обмануть разум, то разве разум сам не может обмануться этим первым ощущением?

Четыре дома – по левую руку, три – с другой стороны. В кутерьме конских следов он пытался разобрать, что здесь случилось, но ему, жителю города, было сложно понять это мельтешение, эти стежки, которые то и дело рвались, чтобы заняться вновь через пару батманов, возвращаясь на попятную и опять двигаясь вперёд. Видно было одно – урусы долго кружили по деревне. Почему? Зачем? Непонятно.

Назир с досадой ударил бока Зур-Ай, заставив перейти на рысь. Отчего он не учился у воинов? По памяти он может прочесть сунну Аль-Барака, но не знает, как читать следы битвы, что лежат перед глазами? Почему за все десять лет в Эстэрхене он даже не прикоснулся к сабле и саадаку, отдав всё время своё беседам? Если бы он мог вернуться… Но время не даёт нам этого, сказал бы учитель. Аллах всемилостив, но время – нет. Время из другого мира, и грешник, не готовый к смерти, пусть не ждёт милости.

У стены одного из домов что-то мелко зашуршало, треснуло, а потом бросилось в призаборную траву. Назир вздрогнул, крепче ухватил поводья и ощутил, как напряглось тело.

– Всего лишь кошка, – пробурчал он, разглядев хвост в грязных пятнах. Отпустил повод, но тело не хотело так быстро расслабляться, оно всё ещё боялось.

Деревня была пуста. На каждый стук, каждый шорох оборачивался Назир, но всякий раз видел, что это лишь ставня ударила в стену или же ветка яблони уронила плоды оземь и вот они, катятся, ненужные никому.

Куда же делись жители? Урусы угнали в рабство? Но всех бы не взяли, мужчин, например, убили бы на месте. Назир кинул взгляд на урман, подступавший к деревне почти вплотную. Если они ушли в лес, то наверняка бы вернулись. Спрятались? Но что толку прятаться от одинокого и невооружённого всадника?