Ирина Грицук-Галицкая - Александр Невский. Триста лет рабства

Хан Гаюк двинул свою орду на Запад, мечтая наказать Батыя за своё унижение. Вслед за ханом двинулся его двор и многочисленные жены. Главная жена Гаюка Огуль-Гаймыш была женщиной вздорной и недалекой. Она умирала от зависти, видя, как Туракинэ, мать её мужа, правит рядом с Гаюком и принимает дорогие подношения от многочисленных послов и купцов, постоянно прибывающих в Каракорум.

В кибитке, запряженной тридцатью лошадьми, обитой изнутри китайским шелком, Огуль-Гаймыш предавалась мечтам о собственной власти и несметных богатствах. Трястись по пескам пустыни и умирать от жажды и жары она не хотела. Когда её пальчики, утяжеленные перстнями, всыпали ядовитый порошок в чашу мужа, она и не предполагала, что снадобье получено от сторонников хана Мункэ.

Орда Гаюка не успела пройти и сотой части пути, как её повелитель занемог. Когда стало ясно, что Гаюк «собрался в страну предков», орда спешно развернулась назад, в Монголию.

Империю, созданную Великим Чингисханом в начале тринадцатого века, к середине того же века распирали уже внутренние раздоры, потому-то второй поход монголов на Русь не состоялся.

К концу пути Александр и Андрей узнали, что хана Гаюка нет в живых, а Монголия снова готовится к курултаю. Они поспешили в Каракорум.

Великолепие Монгольской столицы потрясло корыстного Александра. Шатры, шитые золотом, шелковые ткани, красивые женщины, богатые базары не шли ни в какое сравнение с суровой русской действительностью.

Ставку Огуль-Гаймыш братья Ярославичи нашли на берегу ручья, омывающего прекрасную долину. Великолепный шатер, поддерживаемый множеством, окованных золотом столпов, изнутри и снаружи был украшен шелковыми тканями. Огуль-Гаймыш восседала на троне, который был похож на мягкое ложе. Над её головой слуга держал зонтик, осыпанный драгоценными камнями.

Лицо женщины, облаченной в желтые шелковые одежды, было искусно накрашено, отчего скулы казались выше, а азиатские раскосые глаза, обведенные черной краской, казались широко открытыми. Высокая ботта 32 32 Ботта – конусообразный головной убор монгольских женщин. , глубоко сидевшая на лбу красавицы, была увенчана пучком страусовых перьев и звенела золотыми подвесками.

Александр восхищенно, во все глаза смотрел на приоткрытый, накрашенный кармином рот Огуль-Гаймыш, и та поняла, что произвела на русского багатура ошеломляющее впечатление. Ханша перевела взгляд на князя Андрея. Высокий красавец с русыми кудрями до плеч и здоровым румянцем на щеках, смотрел на Огуль с едва заметной насмешкой. Это задело её самолюбие.

Драгоценные соболя на царскую шубу и изделия русских золотарей больше не занимали её воображения. Огуль во все глаза рассматривала русских богатырей.

Братья Ярославичи выделялись из толпы монголов, окружавших трон царицы, словно львы в стае обезьян. Особенно младший, князь Андрей.

Вдова хана Гаюка, Огуль-Гаймыш, возжелала любви русского красавца – князя.

Каракорум братья Ярославичи покидали, став в одночасье врагами.

Младший брат Андрей Ярославич получил от Огуль-Гаймыш право на княжение во Владимире, что автоматически делало его Великим князем Руси. Александру ханша отдала разоренный Киев, который перестал существовать не только как столица, но и как рядовой город. Мечты Александра о Великом княжении и о беспредельном господстве на Руси в очередной раз рухнули.

Сколько может страдать женская душа!? И что могут родить страдания!? Об этом ли мыслила княгиня ростовская Мария Михайловна, когда перебирала в памяти жизнь свою, расколотую на две части войной с татарами. В той довоенной жизни, Ростовский князь Василько, старший сын Константина Мудрого, собирая дань по поручению отца, кружил по городам и весям, приглядывая себе невесту. Когда въехал на двор черниговского князя и увидел в толпе девушек Марию, понял, что именно её искал так долго.

Перед нашествием Батыя в семье князя Василько и Марии было уже двое сыновей. Старшему Борису пошел двенадцатый год, младшему Глебу было около пяти. Призыв Великого князя Юрия выступить на бой с врагом Василько встретил так, как подобало воину и защитнику отечества. Не дождавшись помощи ни от Всеволодовичей, ни от Ярославичей, он вместе с родными братьями Константиновичами принял бой на Сити. В бою был пленен воеводой татарским Бурундаем, который восхитился силой и мужеством и красоте ростовского князя. Бурундай предложил плененному Василько забыть обиды и послужить хану Батыю. Русский князь с гордостью отверг предложение Бурундая и был убит в лагере врагов.

Оставшись вдовой, Мария Михайловна ушла в монастырь с желанием писать летопись событий, чтобы оставить память о злых годинах потомкам. Она написала житие своего мужа, в котором прославила его мужество и красоту и доброту:

«Был же Василько лицом красив, очми светел, и грозен, храбр паче меры на охоте, сердцем легок, до бояр ласков. Никто же от бояр, кто ему служил, и хлеб его ел, и чашу пил, и дары имал, тот никакому иному князю уже не мог служить за любовь его. Крепко же слуги своя любя, мужество же и ум в нем жили, правда же и истина с ним ходили. Был он сведущ во всем и искусен, и княжил он мудро на отчем и дедовом столе; а скончался так, как вы слышали».

Благодаря писанию Марии Ростовской мы можем удостовериться, что во времена Батыевой рати были на русской земле истинные герои, но, как и положено истинным героям, они отдали жизни свои за освобождение отечества от врага.

Только любящая женщина могла написать такое:

Печаль обильная потекла по Русской земле…

Прошло время, и другое потрясение пережила Мария. В Орде был убит её отец, Черниговский князь Михаил. Монашеский чин обязывал Марию быть кроткой, терпеливой, безропотной. И она молчала, но изливала свои слезы на пергамент. Так родилось «Слово о полку Игореве», где в иносказательной форме, выражался страстный призыв к соотечественникам, мстить врагам за погубленные жизни, за слезы вдов, за искалеченные судьбы русских людей, мстить, мстить, мстить….

«Низовская земля» со столицей во Владимире при князе Андрее Ярославиче стала центром, куда съезжались те, кто мечтал о свободе своей родины. Мысли о сопротивлении распространялись по городам и весям и находили отклик в умах людей, заселяющих «низовскую» землю. Нужен был всеобщий призыв.