Елена Сперанская - Весна прифронтовая. Шаги победы

Подобный русский обычай стал очень популярен на всей территории России после распространения холеры в довоенный период, чтобы избежать дальнейшего заражения этой инфекцией, партнеры становились лицом друг другу. Они начинали осваивать основные движения характерные для вальса, как бы показывая, что они не боятся этой чумы двадцатого века и плюют на их возможность заразиться. Как персонажи «Декамерона» ушли от этой «чумы», которая была всего лишь разновидностью холеры, когда человек покрывался темной коркой от гниющего слоя кожи, а затем умирал в жестоких мучениях.

Масленый пирог из жареных кабачков, которые предназначались для каких-то важных событий в жизни семьи и картошка представляли все убранство свадебного стола. Это все хранилось в погребе, поэтому пол был настолько холодным.

Все гости на этом скромном ужине надели тапочки, которые были обычными носками и сверху на них валенки. Веселее свадьбы не было: они наряжались в разные карнавальные костюмы, пели застольные песни, играли в ручейки, как было положено на всех европейских свадьбах того времени.

Свадебная суета подходила к концу. Все устали и мечтали отдохнуть. Нина стала собираться домой. Миша вызвался проводить девушку.

– Спасибо, я не возражаю, – сразу отказать Нина могла, но сдержанно ответила, и они зашагали в сторону ее дома.

От выпитого вина голова у нее немного кружилась, все предметы потеряли свою четкость и представляли собой единое целое с окружающей средой. Нине хотелось спать, поэтому по пути домой она была мало разговорчива и больше молчала. Зато Миша был на редкость красноречив: рассказывал о своих намерениях стать инженером и познаниях в области военной техники и боевой выучке. Он рвался как можно быстрее попасть на фронт и встать плечом к плечу с ушедшим на войну отцом. Он обнял Нину вежливо за талию.

– Миша, представляю, как мама будет переживать за вас, сколько слез прольет, если потеряет кого-то из вас двоих? – спросила она случайно.

– Мой долг защищать Родину, – нежно ответил Миша, – что будет, если враг прорвется к Москве, тогда уже поздно будет рассуждать, «…где, скажи, когда была без жертв искуплена Свобода», – процитировал он громко слова Рылеева.

По дороге текли ручьи. Миша шел быстро, она едва поспевал за ним. Нина остановилась и задумалась: «Неужели это так страшно и так серьезно… фашизм». От одного этого слова ей стало жутко. «Все правда, что пишут в газетах и сообщают по радио; ведется одна из жесточайших войн в истории, и, возможно, она продлится не один год…».

Наступило тягостное молчание. Миша взял Нину за руку, она не отдернула и пошла медленнее. Миша понял, что ей хочется поговорить о чем-то.

– Ты просто прелесть, какая была замечательная свадьба, проводить до двери? У тебя кто дома? – Миша притянул Нину к себе и стал целовать девушку прямо в губы, она расслабилась, и мурашки побежали по телу.

Голова у нее кружилась, от него пахло самогоном, и он слегка покачивался. Их прощание затянулось. Он зашел в подъезд, и они остановились на лестничной площадке у окна. На улице горел один фонарь. Они опять обнялись и так стояли минут тридцать. Она сама не хотела уходить, но извинилась перед ним и попросила дальше не провожать.

Всем своим существом Нина поняла, что нет более тяжкого преступления перед человечеством, чем целенаправленная, приносящая одно горе за другим война. Для себя Нина решила попасть на фронт и быть наравне с мужчинами на передовой, каждым своим действием, шагом, ударом сердца, ускорять наступление победы.

Война представлялась Нине страшным хищным зверем, который подкрался и ждал удобного случая, чтобы прыгнуть и проглотить добычу. «Нет, нельзя допустить зверя в сердце. Пусть сегодня война проиграна, но завтра победа обеспечена; тогда надолго запомнят народы урок истории. Нельзя покорить народ-созидатель, народ-творец», – слышался ей голос Левитана, который звучал в сводках с фронта.

Нина прошла на цыпочках в комнату, быстро разделась, легла и заснула. Во сне ей представился папа с винтовкой в руках, рвущийся в бой; Шура, бегущий рядом с танком; Иван, передающий важное сообщение в центр, Миша в окопе, стреляющий из винтовки, Сережа в отряде разведчиков за линией фронта.

Мысли роились в голове девушки, специалиста, заканчивающего мединститут. «Что скажет мама, когда узнает о ее направлении на фронт, которое получит при вручении диплома об окончании вуза. Найду ли в себе силы, или заплачу и потеряю самообладание?» Она хорошо понимала, что мама поймет Нину и не станет упрекать дочь в ее выборе.

Прошел месяц. Учеба закончилась. Было дано время на подготовку к сдаче экзаменов за весь последний период обучения в мединституте. Целые дни, а иногда и ночи Нина проводила за учебниками. Надо было сдать экзамены, и она во что бы то ни стало, добивалась направления на войну. В один из погожих майских дней пришло письмо от папы.

«Дорогие мои Аня и дочка Нина! Сейчас нахожусь на излечении в госпитале, чувствую себя лучше. Десять дней назад был контужен и вышел из строя. На всем направлении Украинского фронта ведутся наступательные бои. Скоро выздоровею и, возможно, на один-два дня сумею заехать домой. Целую вас крепко, крепко. Отец».

Афанасий был лаконичен. Почерк у него был аккуратный и разборчивый, но смысл написанного с трудом доходил до адресата.

«Значит, отец был на краю гибели, ему грозила смерть…» – неожиданно пронеслось в голове у Нины, возможно, он был ранен и не хотел сообщать об этом подробно. Анна лишь тяжело вздохнула и присела на диван, как будто ей на плечи положили тяжелый груз, от которого ослабли ноги.

– Ждали, ждали отца… и вот теперь какое несчастье… – чуть не рыдала Анна, – надо собрать что-то отцу, когда он приедет, она достала вязанье и показала дочери: – Я начала вязать теплый свитер, пригодится отцу на зиму. Нина, если отец недели через две приедет, надо будет поспешить с вязаньем. Ты бы помогла мне?

– Конечно, мама, – спокойно сказала Нина. – Вот оказывается, почему от отца не было так долго писем, – думала Нина вслух.

– Да, Нина, я стала беспокоиться, жив ли отец вообще. Надо дочка набраться терпения и думать о лучшем и ни в коем случае не плакать… – Анна сказала, а на глазах у нее появились слезы.

Трудно быть матерью, вдвойне труднее быть матерью без мужа. Нина понимала мать, но ничего не могла с собой поделать.

Увидев на щеках у Анны слезы, Нина разрыдалась и села на диван рядом, уткнулась носом в плечо мамы. Так они просидели почти час, пока совсем не успокоились. Скромный ужин скрасило молоко, которое она получила в госпитале в качестве пайка. Нина отвыкла от молока и белого хлеба. Даже на свадьбе у Иры был только ржаной хлеб.