Александр Чеберяк - Македонский. Германцы. Викинги

– Ну, твоя скромность равняется твоей доблести. На таких, как ты, и держится армия.

– И на таких, как ты, консул.

– Да, Ксандр, да. Эти боровы в сенате, торгующие должностями, когда-нибудь погубят Рим. Дайте, боги, не дожить до этого дня. Слушай, старина, я мог бы похлопотать – безбедная старость и усадьба в Испании тебе обеспечены. А? Что скажешь, вояка?

– Нет, консул, – закачал головой Ксандр. – Я старый солдат и покою предпочитаю лязг мечей. Когда-нибудь, в прекрасный солнечный день, я сгину где-нибудь на краю земли, не зная за что. По приезде в Рим – да продлит Юпитер его дни! – позаботься о моих стариках; о себе я позабочусь сам. Но, конечно, немного деньжат никогда не помешает – любовь стоит дорого.

Консул усмехнулся.

– Военная касса к твоим услугам. Рад был воевать с тобой.

– И я, консул, – расчувствовался солдат.

– Выпей вина – говорят, самое лучшее.

Ксандр отхлебнул.

– А ты чем займешься?

– Искупаюсь в славе и уйду на покой.

– Я думал, ты более честолюбив, – сказал Ксандр.

– Лет пятнадцать назад – может быть. А так… Не хочу повторить судьбу Цезаря. Мне надоели эти бесконечные походы, осточертела и визгливая суета Рима. Я устал носить орла по миру, разбивая все новые и новые народы, которые, впрочем, вполне прекрасно живут и без Рима. Двадцать лет я был карающей рукой империи – хватит, пора на отдых. Буду разводить виноград…

– …И пробовать новых рабынь? Есть ли уголок на земле, куда не заглядывал твой алчный взор?

Клавдий кивнул.

– У каждого свои слабости; и, клянусь Меркурием, моя слабость ничуть не хуже других. Да, пока не забыл. – Голос консула стал суровее. – Сюда едет новый главнокомандующий. Вся надежда на тебя – претор болван. Когда-то он с целым легионом разогнал сотню пьяных пастухов Фракии – и возомнил себя Помпеем Великим. Ты, и только ты в ответе за жизни парней – и я тебе не завидую.

Верда вернулась в племя понурая – не так, лежа в шалаше с Алариксом, она представляла свое возвращение. Она нашла избушку старейшины; постояла, раздумывая, на крыльце и, решившись, прошла внутрь. За вместительным столом, угрюмо свесив головы на могучих шеях, в тяжелых, черных мыслях сидели остатки воинства; последняя его сила и спасение. Все молчали. Что говорить – иногда молчание гуще и красноречивее тысячи слов. Верда и сама сейчас услышала глухую боль в этих опущенных головах; ощутила и разделила наравне с мужчинами тревогу за будущее, которого могло и не быть. Она почувствовала себя неловко.

– Ну, что тебе? – без церемоний спросил старейшина.

– Я от Аларикса.

– Во как! Аларикс, сказывают, давно уже там. – Глаза старейшины показали наверх.

– Нет, вовсе нет. – Улыбка осветила красивое лицо девушки. – Он жив.

– Жив? – Старейшина посмотрел с сомнением. – Ты сама видела?

– Да, я выхаживала его десять дней.

– Клянусь водой, если бы меня выхаживала такая красотка, я не торопился бы к предкам, – бросил один воин. Остальные, усмехаясь, кивали. Румянец украсил щеки девушки, мужчины засмеялись.

– Хм, – одобрительно глянул старейшина. – Ну и что Аларикс?

– Он передал, чтоб уходили дальше в леса и были готовы…

– Что дальше в леса – ясно и младенцу. Готовы к чему?

Все, теряя терпение, уставились на Верду. Что несет эта девчонка и где, действительно, храбрый, сильный, как медведь, но такой непредсказуемый, да простят духи леса, Аларикс?

– К войне с Римом.

– Ха-ха-ха, – кисло рассмеялись воины. – Аларикс выбрал дурное время для шуток. То ли его слишком сильно ударили по голове, то ли ты свела его с ума. Ладно, иди отдыхай, ты принесла радостную весть. Да, кстати, а где он сам? Сейчас он нужен как никогда.

– Пошел к римлянам – наверно, следит за ними. Он сказал, что должен отомстить за отца.

Воины переглянулись, Верда выскользнула.

– Что скажете, достойнейшие? – Старейшина обвел всех взглядом.

– Надо уходить, угонять скот, запасаться дичью.

– Да, вглубь леса. Сделаем засеки – ни человек, ни конь не пройдет, – высказывались по одному.

– А Аларикс?

– Он знает, что делает. Ненависть и боги помогут ему, – изрек воин с глубокой бордовой канавой на лице.

– Прав ли он, гоняясь за римлянами, когда племя брошено? – спросил старейшина.

– Не нам судить – он поступает, как велит закон. И когда раздастся его клич, моя палица поможет ему, – уверенно произнес воин со шрамом.

– Я не о том. Жалко, если такой боец пропадет ни за что. – Старейшине невдомек, что все-таки задумал сын вождя.

– Ты знаешь, мы с ним недолюбливаем друг друга, но вот что я скажу. Если сейчас кто-то что-то и может, то только Аларикс.

– Почему? – Интерес блеснул в хитрых глазах старейшины.

– Он всегда был особенный, странный, что ли. Ему не хватало законов – пытался что-то найти, сделать не так. Мы – предсказуемы, а он – нет, – объяснил воин со шрамом.

– Наверно, ты прав. Но он молод, – спорит глава.

– А вот это как раз и неплохо. Опыт помогает ходить, но мешает летать, – упорствует Левбор.

– Ладно, сделаем так. Отправим женщин, стариков и детей с десятком воинов на север – в семи днях пути посреди болота есть обширная роща.

Верда шла по улице. Десять дней заботы о вожде сделали из беспечной девушки взрослую, серьезную женщину, полноценного члена племени. Она вспомнила его запах, тяжесть тела – сладкой, новой истомой задурманило голову. Как он смотрит своими серыми, холодными, как туман, глазами! Что с ним, где он сейчас? Забегали нехорошие мысли. Да нет, все нормально – не для того поднялся Аларикс в шалаше, чтобы тут же сгинуть. Надо ночью сходить в рощу, попросить за него. Верду грубо схватили под локоть. Дребомир, молодой парень с колючими глазами и бегающим взглядом, не дающий последние полгода девушке прохода, вырос как из-под земли.

– Отпусти, – сжалась Верда.

– Не гони меня – мужчин мало. – Он улыбнулся скользко, с намеком.

– Мужчины легли там. – Девушка махнула на лес. – А не мужчин, – она пробежала по нему глазами, – и даром не надо.

– Ты, девка, сирота, как смеешь так разговаривать со мной? – Дребомир напрягся.

– Ты с женщинами, я смотрю, отважный; только в битве тебя никто не заметил.

Дребомир пошел пятнами.

– Меня лихорадка била, а ты поберегись. За тебя некому заступаться, и ты станешь моей. Будешь извиваться подо мной. – Он схватил ее за плечи и дернул к себе. Неожиданно Дребомир побледнел, опуская взгляд вниз. В его живот уперся нож.

– Слушай сюда, сын свиньи, – зашипела Верда. – Знал бы ты, навозная куча, кто может за меня заступиться! А если когда-нибудь ты еще раз подойдешь ко мне, то я сумею наслать на тебя лихорадку, и в этот раз самую что ни на есть настоящую.

– Значит, правда, что про тебя болтают?