Дирк Гузманн - Слон для Карла Великого

Тишина, которой встретило Имму подземелье, обеспокоила ее. Неужели с Исааком что-то случилось? Не может быть! Никто в этой ситуации не решился бы причинить вред заложнику вождя.

Она заметила отблеск света, лишь очутившись перед нишей. Исаак сидел на корточках, расстелив свою красную накидку так, чтобы на ней можно было спать, и склонив голову над каким-то блестящим предметом. Неужели он ее не услышал?

– Исаак, – сказала Имма еще раз. Она даже не удивилась бы, если бы он не оторвался от своего занятия.

Однако Исаак поднял голову. Несмотря на скудное освещение, она могла рассмотреть каждую черту его лица. Темные волосы спадали ему на плечи – они были отличительным признаком франкской знати. Его осанка даже после нескольких недель пребывания в этой яме все еще была осанкой повелителя, а руки – крепкими и нежными. Глаза были ярко-зеленого цвета.

Имма втянула в себя затхлый воздух.

– Откуда у тебя светильник? – спросила она.

– Трутовик, смола и дерево. Всего этого здесь внизу много. Если чего не хватает, – он указал на украшенный серебряным шитьем кошель на своем поясе, – то у практичного человека это найдется в сумке.

Имма подавила улыбку и поставила светильник на пол.

– Вот, этот ярче. С тех пор как ты здесь, стало светлее.

Она смущенно оглянулась в темноте по сторонам. В остальных, расположенных поодаль нишах этого лабиринта сидели на корточках еще три человека, ожидая, что Carolus Magnus вызволит их из когтей саксов. Имма надеялась, что этот день наступит не слишком скоро.

Она показала ему ворону:

– Это не много, но как-то поможет. Оснаг будет ожидать возвращения посредника с переговоров, прежде чем решит, нужно вас дальше кормить или…

Слова застыли у нее на языке.

– Или нас прибьют гвоздями к Ирминсулу? В таком случае пусть твоя ворона будет моим последним обедом перед казнью. Однако это может подождать. Посмотри, я тоже поймал для тебя птицу.

Он встал и протянул ей что-то блестящее. Имма подняла светильник, чтобы рассмотреть. В правой руке Исаака лежал амулет, сделанный из множества драгоценных камней. Темно-красный камень засиял в слабом свете свечи. Амулет имел форму птицы, хищной птицы, как показалось Имме. Никогда раньше она не видела ничего подобного.

Пальцем левой руки франк дотронулся до украшения и разделил его на две части. Колдовство?

Имма поняла: Исаак специально разделил украшение. Теперь на его ладони лежали две половинки одной птицы, и у каждой было одно крыло. Исаак кивнул ей, и она взяла половину амулета.

– Это украшение не такое питательное, как твой подарок. Зато оно – надолго.

Франк крепко сжал в руке свою часть украшения.

Имма развязала кожаный ремешок, который удерживал ее волосы, и уже хотела привязать к нему драгоценность, но Исаак остановил ее:

– Это украшение очень древнее. Его носили еще Меровинги. Кто-нибудь из твоего племени может увидеть, что ты носишь знак врага. Спрячь его. На первое время.

– Надолго, Исаак?

Он поцеловал ее. Имма спрятала амулет в карман своего одеяния.

– Я освобожу тебя. Уже сегодня ночью. Я выведу тебя из лабиринта, тут есть тайный путь из крепости. Никто не знает его, только жрецы и певицы.

– Нет, Имма. Я здесь нахожусь по очень важной причине. Лишь под залог моей жизни ваш посланник отправился на переговоры в лагерь моего короля. Переговоры могли бы привести к мирному окончанию этой войны. А потом ты ушла бы куда захочешь.

– Я уже нахожусь там, где хочу быть. – Она расстегнула застежки, удерживающие платье на ее плечах. – И если ты не хочешь бежать отсюда, я знаю другой путь. Ты должен навсегда остаться в этом подземелье, потому что тогда ты будешь со мной. До тех пор, пока я этого хочу.

– В этой жалкой дыре в земле, в вечном мраке и с мертвыми воронами на ужин? – Он рассмеялся. – Действительно, и я тоже там, где хочу быть.

Он потушил светильник.

Парламентер саксов возвратился с переговоров с франками через два дня. Его голова торчала на копье, которое ночью появилось перед восточными воротами крепости Эресбург. На щеках и лбу сакса его палачи нарисовали знак христиан.

Оснаг был вне себя от ярости. Свои воинственные речи предводитель саксов продолжил в большом зале, и старейшины в знак одобрения громко били своими мечами о щиты. Почему переговоры о мире с королем франков закончились неудачей, не знал никто. Зато теперь стало ясно, что с этого момента говорить будет только оружие.

На закате, когда князь проверял своего боевого коня, Имма подошла к Оснагу. Осажденные ожидали, что франки во время следующего нападения соберут все свои силы и пойдут штурмом на стены крепости.

– Оснаг, – сказала Имма.

Вождь не обратил на нее внимания.

– Видукинд, – сделала она новую попытку.

Он бросил на нее взгляд.

– Чего ты хочешь? Опять давать мне наставления? В этот раз тебя не слушает публика, так что оставь их при себе.

Имма мяла в руках уздечку вороного коня. Трензеля и кольца удил были сделаны из железа и украшены тонкой чеканкой.

– А что теперь будет с заложниками?

– Они умрут сегодня ночью. Франки начнут атаку только на восходе солнца. До тех пор у нас будет время принести пленных в жертву Ирмину. За это он обеспечит нам удачу в бою.

– Если ты оставишь пленников в живых, то франки, быть может, не решатся напасть на нас.

– Они получат своих людей такими же живыми, каким мы получили своего. Дрого позаботится о том, чтобы их крики были слышны во вражеском лагере. – Он наморщил лоб. – А с чего это тебя заботит судьба пленных?

Имма нащупала амулет, спрятанный под одеждой. Когда она ответила Оснагу, ее голос дрожал:

– Их судьба меня не волнует. Но если сегодня нужно будет молиться Ирмину, я должна буду подготовиться к этому заранее. Я – первая певица, и именно мой голос должен будет пробудить бога от сна. Тебе же это известно?

Оснаг кивнул:

– Конечно, известно. Так что иди и готовься, я тоже должен собраться.

Имма удалилась. Убедившись, что вождь уже не может видеть ее, она бросилась к погребу. Слезы градом катились по ее щекам.

Пленные исчезли. Даже Радберт уже не стоял на страже перед погребом. Уже не нужно было спускаться в подземелье. Дрого приказал привести к себе заложников и стал готовить их к церемонии.

Имма в отчаянии заломила руки. Как она сможет теперь встать перед Ирминсулом в окружении всех соплеменников и петь, когда Исаака у нее на глазах будут прибивать к дереву? Как вообще она теперь должна почитать бога саксов? Если он убьет Исаака, разве тогда у нее не будет права отвернуться от Ирмина и открыть душу для нового бога?

И вдруг ей в голову пришла мысль. Под защитой деревьев она проскользнула через священную рощу до самого края крепости. Здесь на стенах не было стражи. И на то была причина: нападающим пришлось бы карабкаться по отвесным скалам, и они могли стать легкой мишенью для сброшенных сверху бревен и горящей березовой смолы. Весной в скалах пробивался ручей, и это событие саксы отмечали праздником. Летом вода тоже появлялась, но от случая к случаю. Благодаря этому чуду крепость Эресбург могла выдерживать осаду на протяжении многих месяцев. Это явление, по-видимому, было старо как мир, поскольку воде хватило времени промыть в камне тоннель. Об этом вряд ли кто знал, и уж точно не франки. Но могли узнать.