Дирк Гузманн - Слон для Карла Великого

– Мастер-вор, – сказал незнакомец Грифо, не отводя взгляда от Танкмара.

– О, как вы правы! – поспешно подтвердил его слова работорговец.

Слюна брызнула с его губы на щеку человека с седыми волосами, однако тот не обратил внимания:

– У этого раба очень умелые руки. Он мастер гончарного искусства, да к тому же талантливый музыкант, искусный в игре на охотничьем роге; он умеет ткать и делать бочки, изготавливать тончайшие золотые изделия, как золотых дел мастер, и я лично видел, как он целый день ходил на руках. Это компенсирует дефект его ноги. Скажу вам так: если бы у Александра Великого был раб с такими ловкими руками, фригийский узел не смог бы удержать его.

Танкмар пришел в удивление от стольких своих талантов, однако поостерегся перебивать работорговца. Краем глаза он заметил, что Розвита пошевелилась.

– Вы, кажется, очень хорошо знаете своих рабов, так, словно они – ваша семья, а в знании легенд прошлого вряд ли с вами может кто-то сравниться. По крайней мере, в том, что касается точности. – Чужестранец отвесил легкий поклон, а Грифо гордо выпятил свое огромное пузо, так что оно достигло опасного размера. – Вы получите за него двенадцать шиллингов, – добавил худощавый человек.

Грифо замахал руками:

– Двенадцать! Посмотрите на прекрасные чашки, миски и горшки, которые рождаются под его пальцами! Посмотрите на его прекрасное тело! Да он в качестве мальчика для утех был бы достоин государя! Он обойдется вам в полфунта чистого серебра, не меньше!

– Кажется, я не похож на государя. Но тем не менее должен заплатить государеву цену. Как же так?

Работорговец, казалось, сначала растерялся:

– Я притащил этого парня из Хадулоа сюда. Никто не хотел покупать его у меня. Я должен был его кормить. Много недель. Это стоило мне целого состояния. Лошадь была бы более неприхотлива, чем этот раб. – Грифо выразительно сплюнул прямо на песок под ноги Танкмару.

– Хадулоа? Значит, он сакс. – Незнакомец скрестил руки на груди на одеянии из темно-красной парчи. Танкмару бросилось в глаза, что руки старика дрожат.

– Если его никто не хочет заполучить в качестве раба, значит, вас устроит любая цена. Вы хотите сорвать сделку из жадности? Пятнадцать шиллингов – вот мое последнее предложение. По рукам?

Грифо теребил кошель на поясе. Он переводил взгляд с Танкмара на протянутую руку незнакомца.

Хриплый, как карканье, голос Розвиты прервал торговлю.

– Этот чумной калека мой. Я дарила ему свою любовь, а он обокрал меня. Для такого благородного господина, как вы, его близость слишком опасна. Оставьте мне вшивого грабителя, а я в наказание за его неблагодарность вырежу свое имя у него на животе.

Она встала. Слезы текли по ее морщинистому лицу.

Безумие, казалось, окончательно овладело ею. Ничего в жизни не желал Танкмар так сильно, как покинуть это место навсегда. Не заключи Грифо сделку, он будет считать виноватым его, Танкмара, – если только сумасшедшая ведьма не зарежет его раньше. Теперь все зависит от него. В конце концов, он хозяин своей судьбы.

Ноги Танкмара отяжелели, но он заставил себя встать. Казалось, в жилах у него вместо крови свинец. Он не услышал резкого приказа Грифо оставаться на месте. Шатаясь, он поднялся перед человеком в красной одежде и уставился на загнутые носки его сапог. Грифо пролаял свой приказ еще раз, однако незнакомец жестом приказал ему молчать.

– Господин, – хриплым голосом сказал Танкмар. От отчаяния у него перехватило дыхание. Он сглотнул. – Господин, я – Танкмар-горшечник. Да, я сакс. Моя родина находится на большой реке Альбия [5] У римских авторов VIII–IX вв. название Эльбы. , там, где начинается Маршланд [6] Болотистая местность на берегу Северного моря ( нем .). . Из-за войны я стал рабом, но сам никогда не воевал против франков. Из-за ноги, понимаете? Это правда, что я едва могу ходить. Даже стоять мне больно. Но я могу работать. И я хочу верно служить вам, если только вы дадите мне такую возможность. Увезите меня отсюда, господин! Здесь меня ожидает смерть.

– Какое мне дело до твоих желаний, невольник? Даже если твоя кровь окрасит целое море в красный цвет, я поплыву по нему, не моргнув глазом. Если тебя повесят, это станет для меня потехой. Раб, который выдвигает требования! Здесь живет безумие. Да к тому же ты еще и вор!

– Я никогда не брал ничего, что принадлежит другим, – поклялся Танкмар и тут же вспомнил о своей добыче, которую все еще держал в руках. – Цепочка старухи, господин, – это всего лишь ошибка. – Умоляюще взмахнув руками, он поковылял к чужаку. – У нее есть кинжал, знаете, и…

Кулак Грифо ударом в левый глаз свалил его с ног, как ураган трухлявое дерево. Торговец с трудом сдерживал ярость:

– Простите! Он слишком молод и не привык к жизни в неволе. Вы предлагаете пятнадцать шиллингов? Да, значит, пятнадцать шиллингов, – процедил он сквозь зубы.

Чужак глубоко вздохнул. Он долго смотрел на Грифо и наконец произнес:

– Вам следовало бы убить этого урода. Освободите себя от этой напасти. Это ничтожество даже в качестве раба не имеет никакой ценности.

И с этими словами он повернулся, чтобы уйти, но застыл на мгновение, повернулся и сказал Грифо:

– Кстати, это был гордиев узел, который Александр разрубил мечом. Не фригийский. И никто Александра не связывал.

И чужак медленно удалился, затерявшись среди портового люда.

В лагере невольников воцарилось молчание. Грифо беспомощно размахивал руками, словно в поисках опоры, и неслышно шептал какие-то слова. Он тяжело дышал, а лицо его стало пурпурно-красным.

Ни от кого из рабов не укрылось, какую унизительную отповедь получил Грифо. Пятьдесят мужчин и женщин, застыв, сидели на месте, ожидая, что гнев их хозяина сейчас падет на их головы – окаменевшее войско перед битвой с более сильным противником.

Именно Розвита подала сигнал к наступлению. Из ее беззубого рта вырвался хриплый звук, нарушивший напряженную тишину. Это было, скорее, язвительное карканье. Но этот звук эхом отозвался в других невольниках. И вдруг со всех концов раздался язвительный смех.

– Прекратить! – пронзительно заорал Грифо. – Немедленно прекратить! Вы всего лишь невольники! Ваша жизнь ничего не стоит. Я утоплю вас всех!

Его голос стал еще тоньше и пронзительнее. И тут смех превратился в настоящую бурю.

И тут Розвита подскочила к Грифо. Она неуклюже заплясала вокруг него. Жирный работорговец стоял, словно окаменев, и эта его неподвижность, казалось, только распаляла безумие тюрингской ведьмы. Все быстрее она прыгала вокруг Грифо, похабно поднимая свои лохмотья, топая тощими ногами по земле под смех рабов. Когда она начала плести в воздухе руками невидимые нити, строить рожи, плеваться и проклинать Грифо, работорговец задрожал и согнулся.