Магомед Султанов-Барсов - Большой Умахан. Дошамилевская эпоха Дагестана

Вот и молился народ, обращая свои молитвы к Единому Богу, знание о котором пришло сюда из знойной Аравии. Конечно, были и такие, кто все еще тайно исповедовал горских богов, и они обращали свои молитвы к ним, освещая лучинами деревянные, каменные, а кто-то бронзовые статуэтки. Люди боялись, что зачавшая ребенка даргинская ханша и в третий раз родит дочь-принцессу, на радость чужим правящим дворам, а им, подданным Престола хунзахского, на досадные хлопоты… Ведь дочь Правителя все равно не отдадут за узденя или даже бека, как бы велики не были их заслуги. А если все же такое случится, то рожденные в этом неравном браке дети будут считаться чанками и преимущественного права на Престол иметь не будут.

* * *

Вдруг на площади все затихли.

На балконе замка появились придворные, среди которых был и молодой славный воитель Шахбанилав, за подвиги в прошлогоднем походе на Грузию назначенный Нуцалом Первым тысячником Аварии. С минуту народ взирал на придворных, затаив дыхание, потом резко шевельнулся, словно волна на морской глади. Люди двинулись к балкону замка.

Имам соборной мечети Басир-хаджи, хунзахский уздень, обучавшийся у алимов-сеидов, чья родословная уходила в глубокую древность – к овеянной вечной славой курейшитам 14 14 Курейшиты – аравийское племя, из которого появился пророк Мухаммад (мир ему). , молитвенно поднял руки ладонями вверх и громко произнес:

– Алхамдулиллахи рабил’аламин 15 15 Хвала Аллаху, Господу миров! (араб.). ! Слушайте, правоверные! Слушайте и повинуйтесь во имя Аллаха Великого, дарующего и отбирающего жизнь! Ниспосылающего на землю блага от своих щедрот и поражающего бедствиями! Слушайте сладкую весть и возрадуйтесь вместе с ангелами чистыми… Только что в священных покоях Двора светлейшая ханша Аварии, даргинская царевна Баху-уцминай, дочь правителя Кайтага Ханмухаммад-уцмия, родила Величественному и Светлейшему Владыке Аваристана сына! Да будет правоверным известно, что с этого дня…

– Чакаги тинануцал 16 16 Да здравствует принц! (авар.). !

Уже не слушая дальнейшую церемониальную речь духовного лица, народ взорвался радостным кличем. Уздени скандировали приветствие только-только явившемуся на свет монарху, пробуждая тишину Великого Аварского плато – равнины, окруженной суровыми горами.

– Хунзахцы! – воскликнул Шахбанилав, вскидывая к небу свои могучие руки. Подхваченная ветерком, его черная мантия зарделась изнутри красным, как огонь, шелком, от чего легкая стальная кольчуга сверкнула неземным светом. – Тишину и повиновение именем Престола! Выслушайте имама с честью!..

Народ сразу поутих, внимая просьбе своего любимчика – воина, в котором и стар и млад в Аварии не чаяли души. Не зря народ прозвал его Непобедимым – он не раз выводил войска из страшных ловушек, сокрушая и обращая в бегство врага. На его груди висел большой золотой медальон с изображением волка – символом вверенной Престолом власти над войском. Тот же рисунок был вышит золотом и на черной мантии.

– …Да будет правоверным известно, – продолжил прерванную речь имам соборной мечети, – что в Доме нуцалов есть теперь прямой наследник Престола, равный всем престолонаследникам мира, как бы огромны ни были их страны и неисчислимы богатства их казны, ибо нуцалы ведут свою династию, освященную властью Пророка (мир ему), через Абулмуслим-шейха Сирийского…

– Но мы же это знаем, – бросил кто-то в толпе, пожимая плечами.

– Надо же подсластить и сладкое… – обронил еще кто-то, и люди снова пришли в движение.

– Какая Сирия?! Какой шейх?! – вспылил в толпе язычник. – Нуцалы – потомки Сариров, правивших Кавказом за тысячу лет до ислама!..

Но никто не разделил его мысль. Отворачивались, как от полоумного.

– Да будет над Домом амира 17 17 Правитель (араб.). правоверных аварцев безграничная милость и благоденствие Аллаха! Амин! – кое-как закончил церемониальную речь духовный сановник, после чего придворные удалились в замок.

Хунзахцы, что были заняты делами в своих домах, кузнях, суконных и кожевенных мастерских, услышав долгожданную весть, побросали работу и стали стекаться на площадь. Мужчины и женщины, юноши и девушки – все устремились на праздник. Все, кроме рабов…

Молодые уздени наряжались в тяжелые стальные доспехи с устрашающе грозными шлемами, выстраивались в стройные ряды на своих боевых конях и, гарцуя по кругу, размеренно ударяли мечами о круглые щиты. Этот ритм вызывал у людей ни с чем не сравнимое ощущение войны, славы и могущества. Иные воины поджигали фитили на мушкетных ружьях и стреляли в воздух, извергая снопы огня и дыма. Из ворот замка на площадь выбежали шуты, разодетые в волков, медведей, драконов и совсем уж чудных духов, вызывающих суеверный страх даже у взрослых. Следом появились музыканты: зурначи, барабанщики, пандуристы и танцоры. Прямо на площади вспыхивали костры, возле которых резали овец и бычков. Уздени лихо справлялись с забоем скота, сдирали шкуры и жарили туши мяса целиком, обильно поливая уксусом и ароматными настоями из горных трав.

Гимринский уздень заехал на арбе и, остановившись в центре площади, скинул холщовое покрывало с двух больших бочек. Народ возликовал, хотя иные бранились, взывая к запретам Аллаха, к священному шариату.

– Ну, какой, скажите, праздник без вина?! – отвечали им многие, устремляя к виночерпию висевшие до времени на их поясах кубки и рога. – С вином и мясо жуется хорошо, и танцевать веселее!..

– Пейте, пейте, гордые хунзахцы! – приговаривал гимри— нец, разливая вино из медного черпака с длинной ручкой. – Пейте и знайте, что самое лучшее в мире вино я вам разливаю сейчас! Для вас старался, сок выжимал, бочки дубовые у дидойских купцов закупал. Оцените по достоинству…

– Ты это расскажи тем, кто по Кахетии не странствовал и в погребах не ночевал с любвеобильными грузинками, – наполнив свой кубок, поддел виночерпия Чармиль Зар и вырвал-таки у окружающих столь недостающий ему смех.

– Что-о, разбойничья твоя голова! Хочешь сказать, что мое вино хуже кахетинского?!

– Не знаю, усердный садовод, сейчас попробую и скажу тебе прямо… – с ленивой хрипотцой ответил язычник, отхлебывая из серебряного кубка пахнущую солнцем и землей коричневую жидкость. Затем он двинулся к жарящемуся быку.

– Ничего, ничего, ты еще осоловеешь от моего вина! – бросил вдогонку задетый за живое гимринец, разливая в подставляемые сосуды свое прекрасное вино.

Осушив кубок, Зар срезал мечом небольшой кусок мяса и, быстро расправившись с ним, снова подошел к телеге с вином.

– Великий мудрец Ибн Сина частенько лечил правоверных вином, – приговаривал гимринец, разливая по кубкам. – Пейте, гордые хунзахцы, пейте, аварские кунаки, мое вино, оно зажигает кровь молодостью и даже унылому дарит веселье…