Лейла Салем - Два брата: век опричнины

– Не беспокойся, княже, мы позаботимся о нем, не оставим одного пропадать. Найдем и кормилицу, и няньку, что присмотрит за ним. Вырастим богатыря на деревенском твороге. Сироток-то мы любим.

– Дай вам Бог в помощь, – сказал юноша и тронул коня, который копытами взметнул тучу пыли.

Крестьяне перекрестили его за спиной, один из них тихо прошептал:

– Здоровье тебе, сынок.

Устало слезив с коня, Никита Федорович прямиком направился к дому, где дал необходимые распоряжения сенным бабам, дабы те растопили баньку и наполнили чарки горячей водой. Долго мылся князь, сильно тер себя мочалкой из лыка, пока на пол не закапала вода, смешанная с грязью. Обтеревшись мягким полотенцем, он почувствовал себя намного лучше, чистое тело, чистая выглаженная одежда вселили в него бодрость, в душе зародилась некая теплота, некое отчуждение от всего мира. Ему было хорошо и легко. Мысли о содеянном как-то сами по собой расстворились в памяти, устыпив место лишь одному желанию: разделить вечернюю трапезу с семьей и лечь спать.

Юноша в длинной рубахе до колен с засученными по локоь рукавами неистово работал на кладбище, роя четыре могилы – одну побольше, три остальные поменьше. На вид юноше было лет восемнадцать-девятнадцать, не более. Его светло-каштановые волосы, обрамляющие смуглое лицо, переливались на солнце. По впалым щекам обильно текли слезы, оставляя за собой белые следы. На земле лежали завернутые в белые простыни тела, чьи лица были скрыты толстым полотнищем. Молодой человек не чувствовал ни жары, ни усталости – всего немного лет, а уже столько пришлось вынести. В начале весны на его отца обрушилась напала, приехали черные всадники на вороных конях, повязали несчастного и отправили в пыточную камеру, где он и скончался в страшных мучениях. Похоронили его, выдержали траурный период, поставили свечи за упокой. Потом постепенно горе стало притупляться, забываться. Еще нужно было малых детишек на ноги поставить, накормить-напоить. Оставшиеся золотые монеты берегли, особо не тратились, в закромах оставались мешки с зерном да мукой, тем и питались. У детей боярских в у пору больших земельных наделов не было да и холопов тоже, приходилось все самим в поте лица добывать. Вроде жизнь стала налаживаться. Но как говорится: беда не приходит одна. Поздно вечером прискакали люди от Никиты Федоровича, насильно забрали то, что было: мешки с зерном да маленький мешочек с золотом, даже серьги и кольца у матери сняли да себе в карманы положили. Несчастная вдова бранила супостатов что есть мочи, на детей ссылалась: как им бедным сироткам с голоду не умереть, а опричники глядели на нее и смеялись. Но даже это готова была простить женщина, только чтобы князь оставил ее семью в покое. Рано утром старший сын ее запряг единственную лошадь и поехал в столицу искать работу, дабы семью прокормить. Вдова благословила его на прощание и надела ему на шею нательный крестик, перекрестила сына и отпустила. Но не знала она тогда, что видится с ним последний раз, что встречает последнее утро в своей жизни. В обед снова приехал Никита Федорович да не один. Накричали на несчастную, что мол, жалобу на него пишет, а потом… Даже вспоминать не хочется. Воротился юноша из Москвы, а вместо дома груда пепла да истлевшие дрова. Ринулся он с криками о помощи, хорошо, крестьянские мужики работали не подалеку, услыхали его вопль и на помощь сбежались. Перерыли все, а под завалами четыре обугленных тела нашли. Молодой человек как увидел, что сталось с матерью да братом с сестрицами, так и чувств лишился. Забрали его мужики, водой родниковой окропили, дали прийти в себя. Юноша долго не мог осознать, что произошло, почему вдруг остался один: без дома, без семьи? Куда теперь ему одинокому податься? Кто его примет? Но эти вопросы не имели большого значения – он молодой, работу-то всегда найдет, а будут деньги, так и заново построиться можно. Но как оставить родных без погребения? Даже на гробы денег не было? Решил юноша сам похоронить мать, брата и сестер, сам завернул их останки в саван, сам могилы вырыл. Только боялся одного: кто прочитает над покойными молитву?

На его счастье мимо кладбища шел отец Алексий в простой рясе и черном клобуке. Упираясь на посох, седовласый владыка остановился подле юноши и позвал:

– Даниил? Ты ли это?

Молодой человек оторвался от работы и пустыми, заплаканными глазами уставился на него. Ничего не хотелось говорить в ответ.

– Даниил, – ласково проговорил отец Алексий и шагнул ему навстречу, – люди поведали мне о случившимся горе. Я искренне соболезную тебе и прочитаю над умершими молитву как требует обычай, а в храме поставлю свечи на их упокой.

– Благодарю, владыка, – дрожащим голосом произнес юноша и, наклонившись, снова принялся рыть могилу.

Отец Алексий долго смотрел на его сгорбленную спину, на пропитавшуюся потом и пылью рубаху, и в его душе родилась жалость к сему юноше, бедному сироте. Дабы хоть как-то облегчить страдания его, священник сказал:

– Помолись, облегчишь тем самым душу свою.

Даниил бросил лопату на земь и, не поднимая голову, язвительно спросил:

– Отче, это ты мне говоришь сие? Какая молитва облегчит мои страдания? Или может быть, молитва вернет к жизни родных, которых я сам своими руками хороню? Знаешь ли ты, что чувствую я сейчас, что чувствовал в тот миг, когда увидел вместо родного дома пепелище? О каких молитвах ты говоришь сейчас?

– Не говори так, сыне, не бери грех на душу. Смирением и молитвами ты найдешь покой сердца своему.

– О каком покое ты говоришь, владыка? Какой такой грех я совершил? Почему, я хочу услышать это от тебя, почему добрые люди страдают, а подлецы живут в хоромах, сытые, одетые, обутые? Почему с хорошими людьми случаются несчастья, а лиходеи, у которых руки по локоть в крови, не ведают ни страха, ни раскаяния? Что же за Бог такой, если не карает преступников и татей?

– Никто не знает ответ на сие вопросы. Но Господь милосерден и справедлив.

– Где же Его справедливость, если невинные люди страдают и умирают в мучениях, а негодяи счастливо доживают до старости в окружении семьи? Мой отец был честным человеком, добывающий хлеб тяжелым трудом. Почему тогда он умер в пытках? Моя мать была добродетельная, набожная женщина, почему ей досталась такая судьба? Посмотри, отче, на эти саваны – в них завернуты мои мать, брат и сестры. Чем они прогневались пред Господом, что заслужили такую смерть?

Отец Алексий тяжело вздохнул, тугой комок подступил к его горлу, но он силился говорить ровным голосом, сохраняя видимое спокойствие.

– Я тебе расскажу, – начал он, – жил некогда богач, одевавшийся в порфиру и виссон, каждый день пировавший. И жил нищий, который лежал у ворот богача и питался крошками со стола, и псы, проходя мимо нищего, лизали его пятки. Умер нищий и ангелы отнесли его в лоно Авраамово. И умер богач и попал в ад на вечные мучения. И увидел некогда богач, что нищий стоит подле Авраама и завопил: «Отче Аврааме! Умилосердись надо мной и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохлодил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сём». На Авраам сказал: «Чадо. Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое. Ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь. И сверх того всего между нами и вами туверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к вам не переходят». Тогда сказал он: «Та кпрошу тебя отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения». Авраам сказал ему: «У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их». Он сказал: «Нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются». Тогда Авраам сказал ему: «Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто из мертвых воскрес, не поверят».