Роман Воликов - Эригена

– Ересь Готшалка была осуждена на синоде в Майнце в присутствии императора Священной Римской Империи, – сказал Оксомий. – В восемьсот сорок девятом году от явления Господа нашего, если мне не изменяет память, а сам бедолага Готшалк был отправлен на пожизненное заключение в монастырь в Реймсской епархии. Но идея оказалась более живучей, чем её создатель. Франкские королевства раздирают междоусобицы, изначальная предопределённость к злу давала повод для бесчинств разного рода бунтовщикам и просто откровенным душегубам. Поэтому спустя восемь лет после осуждения Готшалка королём Карлом Лысым было принято решение, чтобы самый учёный муж континента написал обоснованное опровержение. Эригена написал, так и назвал свой трактат «О божественном предопределении» и публично, перед королем и высшими иерархами церкви, Его Святейшество представлял архиепископ Реймсский Гинкмар, огласил. Да так оглушительно, что у всех присутствующих на Соборе волосы встали на голове, даже на том месте, где положено быть тонзуре.

– Я не читал этот трактат, – сказал я, – поэтому мне трудно судить.

– Разумеется, что ты не читал, – сказал Оксомий. – Трактат Эригены был публично запрещен и приговорён к сожжению сразу после Поместного Собора в Лангре. До отлучения дело, слава богу, не дошло, Его Святейшество Николай I с уважением относится к учёным, но вид у Иоанна Скотта в те дни был бледный, я участвовал в заседаниях Собора и хорошо запомнил его растерянное лицо.

– Так всегда бывает, когда философа просят вмешаться в мирские дела, – сказал брат Тегван. – Труд Учителя «О божественном предопределении» куда глубже и значительнее, чем даёт его поверхностное чтение. Его нужно читать медленно, по крупицам внимать знание, также как древние эллины смаковали доброе ионийское вино. Я помню многие отрывки наизусть, могу почитать тебе, брат Эльфрик.

– Это плохо, что ты помнишь, – сказал Оксомий. – Не к лицу уважаемому бенедиктинцу цитировать запрещенные Святым Престолом книги. Впрочем, это не моя компетенция, пусть станет заботой нового настоятеля твоего монастыря. Вкратце, если отбросить в сторону песок силлогических построений, которыми изобилует трактат Эригены, за что его совершенно справедливо Его Святейшество Николай I назвал «шотландской кашей», думая, что Иоанн Скотт происходит из тех диких краев, говорит о следующем: «Бог прост, его множественность кажущаяся только в человеческом восприятии. Бог знает и творит из самого себя, он есть благо и жизнь и предопределяет только к благу и к жизни. Зло есть лишь умаление добра и произрастает в каждой конкретной душе без вмешательства бога. Поэтому у Господа нет нужды создавать ад и вечные муки, преисподняя находится не где-то там, а в нас самих». Эригена так и произнёс на Соборе эти страшные слова – Божественный Мрак в нас самих, и тишина такая повисла в зале капитула, словно конец мира уже наступил.

– Никто не ведает помыслов Его, – сказал брат Тегван.

– Разумеется, – буркнул Оксомий. – И никто не видел лика Его. Не оскверняйте повторением банальностей столь учёные стены, брат Тегван. Но заявить во всеуслышание, что, в конце концов, нас всех, тех, кто печётся о спасении души, о свершении добрых дел, о порядке и мире, тех, кто молится за себя и своих близких, ждёт не чистилище и страшный суд, который определит место души в потустороннем мире, а равнодушная чернота, безликая, безмолвная, презрительная в своем неведении к морали и категориям нравственности, это чересчур даже для теоретика-грамматика. Это похуже, чем Готшалковская ересь или Ариановское учение, отрицавшее Святую Троицу.

– Что было потом? – спросил я. – После осуждения на Соборе?

– Король Карл Лысый решительный человек, – сказал Оксомий. – Он не позволил устроить публичную расправу над Эригеной, хотя архиепископ Гинкмар и многие другие епископы настаивали. Он покаялся, что называется, в узком кругу. Он занялся переводами с греческого, сначала «Небесной Иерархии» 10 10 Основное произведение Дионисия Арепагита, посвященное ангельским чинам. Ареопагита, потом «Ambigua» 11 11 «О трудных местах у Григория Богослова и Иоанну, архиепископу Кизикийскому». Максима Исповедника. Эта деятельность упрочила его славу великого учёного. Как ты несомненно знаешь, святой Дионисий Ареопагит, обращённый апостолом Павлом, является первым отцом церкви после учеников Христа. Франки полагают его своим небесным покровителем. Когда в восемьсот двадцать седьмом году от явления Господа базилевс 12 12 Византийский император. Михаил Шепелявый подарил отцу Карла, Людовику Благочестивому, кодекс произведений Ареопагита, тогдашний настоятель аббатства Сен-Дени Гилдуин перевёл «Небесную иерархию» на латынь. Перевод был неудачный, страдал множеством неточностей, Карл поручил Иоанну Скотту сделать новый.

– Я читал оба перевода, – сказал я. – Разница между ними невероятная, Гилдуин беспомощен как школяр, а в переводе Эригены сразу виден великий богослов. Тогда тем более неясно, зачем Иоанн Скотт покинул гостеприимный монастырь Лан в Южной Галлии и перебрался на наш остров?

– Затрудняюсь ответить определённо, – сказал Оксомий. – Недоброжелатели не теряли времени даром. Также прошёл слух, что Эригена пишет грандиозный труд «Перифюсеон» 13 13 «О природах» (древнегр.) , во многом повторяющий мысли язычников, которым хочет затмить блаженного Августина 14 14 Один из Отцов христианской церкви, главный богословский авторитет Средневековья. и Беду Достопочтенного 15 15 Автор «Церковной истории народа англов», основоположник английской истории. . Уже само название – по-гречески – должно было вызвать раздражение во франкских научных школах, которые божественным языком признают только латынь. От короля его постепенно отдалили, у Карла началась серьёзная война в Лотарингии с Людовиком Немецким, а потом драка за трон императора Священной Римской Империи. Так что приглашение нашего короля Альфреда переехать в Оксфордскую школу последовало вовремя. Как вы знаете, король бредит учёностью, в юности он побывал в Риме и с той поры полагает Уэссекс задним двором мира, хорошо, что не скотным. И прилагает множество усилий, чтобы изменить такое положение вещей.

– Как здесь приняли Эригену? – спросил я.

– Не могу сказать, что с большой радостью, – поморщился Оксомий. – Наша школа существует почти век, у нас устоявшиеся традиции, неплохая библиотека, особенно по римскому праву, много книг по математике. Не забывая о духовных делах, в традиции школы готовить для королевской власти людей, в первую очередь, практического толка, правоведов, нотариусов, судей. Полагаю, что Иоанну Скотту было скучно общаться с нами, да и, признаться, трудно быть искренним с человеком, который в любую минуту может выкинуть нечто сверхъестественное, то, что ни в какие ворота нормального разума не влезает.