Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. II том

– Закройте дверь… – донеслось откуда-то спереди.

Его язык, как свинцовый, пропустил лишь простейшее «а?». Скулы свело как от ледяной воды. И зелье действовало. Для слабонервного такая неожиданность могла бы кончиться апоплексическим ударом. Для Болла кончилось все тем, что обернувшийся Франсуа заметил его и ступив через порог накинулся на него, схватив и сжав руками горло. У него вытаращились глаза и наполнились слезами. С зажатым ртом он был затащен ко всем. Это уже было вообще – бардак. С прибавлением Болла из-за его задницы дверь еще долго не могла плотно прикрыться. Но в каморке уже начало разрежаться, появились свободные места. Та расторопность, с какой на спуске работал граф д’Олон не могла не сказаться на деле, но разок он переусердствовал настолько, что на веревочной лестнице оказалось спускающимися сразу трое и лез четвертый. Пеньковые веревки натянулись как струны, такое плохо могло кончиться. Он стряхнул четвертого с подоконника и перегнувшись через него наружу схватил за шкирку третьего, не успевшего спуститься достаточно, приподнял, легко удерживая его на весу.

Пока он так держал, луна хоть и не полная, вовсе вышла из-за больших черных туч, которые гнал по небу усиливающийся с моря ветер. Новая черная туча быстро заволокла яркий белый овал и на душе у графа стало еще мрачней. Теперь уже приходилось сокрушаться не только из-за луны, но и из-за погоды. Однако нет худа без добра, окно каморки: прикрытое с одной стороны от глаз небольшой угловой стеной не могло быть видно даже из самого запущенного сада ниже, на случай если бы туда забрался какой патруль.

Капитан де Фретте каждого спускавшегося, можно сказать принимал в свои руки и отправлял в общую кучу скопившуюся у угла. Иных оставлял под рукой. Пока все шло организованно без лишнего шума. Двое было отправлено вперед оглядеться. Но дело задерживалось когда спускался перестраховщик или тот, кто откровенно праздновал труса, страшась пугающей темноты внизу и вокруг, кого для действия верхнему спускавшемуся приходилось пинать или наступать на голову. Перестраховщики не боялись ничуть, но от этого степень их вредности не спадала. Каждая поперечная перевязь была у них не только для рук, но и для ног, а это сильно замедляло процесс спуска. Сей процесс полностью останавливался когда слезавший терял равновесие и его ноги заносило в сторону.

На верху в коморке тоже произошел один неприятный инцендент. Уже и людей там оставалось не так уж много, но стоило кому-то посреди запнуться и повалиться назад, повалились другие и Болл, от чего дверь коморки резко отворилась настежь и оттуда из-за порога ногами оставаясь там вывалились вперемежку обои д’Обюссон и де Гассе.

Но как бы то ни было такого больше не повторялось, и буквально через пару минут за д’Олоном осталось буквально несколько человек. Он помог за шкирку наладить спуск старичку д’Оровиллу, как пред ним предстал Франсуа с вышеименованным Боллом.

– Как с ним быть?

– Это кто, Болл?…Я же тебе, дубина, говорил чтобы ты сюда не ходил, а ты что?…Даже и не знаю, что с ним делать?…А ну давайте запихайте ему в рот что-нибудь, пускай слезает.

Его можно было бы оставить здесь связанным, но так выглядело бы менее эффектно, гораздо поразительнее выглядела бы вся бежавшая целиком тюрьма, оставившая после себя пустые камеры с распахнутыми настежь дверями \ вместо того чтобы закрыть и быть может выиграть несколько минут у посланных лордом Уилтоном / и не оставившая даже тюремщиков. Пока он размышлял над этой презабавной мыслью, спустились Фернандо, Рено и Бажоль. Остальные оставшиеся уже набили рот Боллу чем попало и им д’Олон сказал слазить первыми. Ему еще предстоит спустить своего подчиненного.

Граф де Гассе юркнул вниз довольно быстро, но когда стал слазить Франсуа он сразу почувствовал последствия долгой неподвижной отсидки. Его тело как окостенело и слабо подчинялось на нужные и правильные движения. После перенапряжения вызванного начальным спуском на одних руках он нехорошо почувствовал свое сердце и далее стал спускаться ставя ноги на петли и переводя дух. По нижней части сапога неожиданно звонко хлопнули ладонью и через несколько мгновений он оказался на земле.

Веревочная лестница к большому удивлению многих находящихся рядом с д’Обюссоном упрыгала вверх.

– Он что остается? – спросили его де Эльян и капитан де Фретте с самого начала недоуменные поведением своего тюремщика… Все выяснилось когда сверху стала спускаться туша Болла, обмотанная и завязанная веревками лестницы на конце. Спускал его д’Олон не доверяя это дело самому Боллу вялому от пьяни. Несомненно сделано это было правильно, не то бы не сосчитать ему костей.

Не дожидаясь когда Болла отвяжут спускаться стал сам д’Олон, самым последним из всех. После него коморка осталась пуста и тиха. Неизвестно насколько быстро он работал руками, но когда уткнувшись ногами в Болла граф соступил на землю, того все еще не могли развязать. Граф д’Олон поступил так как в свое время поступил Александр Македонский с гордиевым узлом, выхватил меч, то бишь шпагу, перерезал одним взмахом. Теперь Болла не удерживала у себя тюрьма, но и ноги его тоже не удерживали, пока граф не подняв его за обрубок лестницы на ноги окончательно, не дал по начинающейся лысине того оплеуху.

– Скотинка, не спалось же тебе, сейчас тоскайся с тобой. Если хоть пикнешь, я тебе голову наместе отвинчу. – поднося лезвие клинка к самому носу сконфуженного Болла с кляпом во рту, словно воткнутой репой.

Ну, теперь предстоял бросок навалом до окончательного достижения. Первый этап массового побега завершился, здесь внизу приобретая свои плюсы, даже в своей невооруженности, и все уже было двинулись преодолевать второй, и тут …д’Олон с досадой вспомнил, что забыл бинокль…

Сей бинокль был просто нужен как воздух в их дальнейшем пути, чреватом погоней. Как смыслящий в морском деле он понимал это как быть с глазами. Его он припас из пропускной комнаты, где хранился и откуда выдавался на светлую часть дня для осмотра прибрежных окрестностей. Стоя у окна в давке д’Олон снял его со своей шеи, дабы не повредить и спускаясь вниз совсем забыл о нем. Досадуя и хлопнув уже себя ладонью по лбу, заложил шпагу в ножны, собрался лезть за ним, но Франсуа несколько опередил его.

– Где он? – спросил уже на весу.

– Рядом у окна, справа висит.

Франсуа д’Обюссон резво и быстрее чем слазил залез до самого карниза. Осторожно, шатаясь ногой в пустоте, перекинул руку, уцепился за подоконник, пролез. Никакого бинокля или чего-либо висящего на стене он не обнаружил. Поискал на полу возле – те же результаты, оставалось спускаться обратно, тем более что ему приглушенно крикнули: слазить, бинокль нашелся, его взял кто-то прежде. И прежде чем последовать советам, Франсуа задержался на весу, дотянувшись рукой до бичевы, опускающей и поднимающей жалюзи. Он стал их опускать, шума при этом создавалось мало и в какой-то момент ему как будто послышалось… шаги и говор???…