Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. II том

– Давай! А то нас сейчас десятками хоронить будут.

Второй выстрел не заставил себя долго ждать, но по-видимому не совсем пристрелянно было это место для пушки с горы, выстрел попал в скалы, только каменные осколки поплюхались в воду позади повернувшихся спиной французов. Фернандо подвел д’Обюссону взнузданного жеребца с подвешенным стволом и тот быстренько на него вскочил.

– Сюда не надо, я видел подозрительных типов, – указал д’Олон на ближайшую левую пещеру.

Видя что Фернандо отстал от него и не собирается садиться взади, д’Обюссон стронул коня и направился в дальнюю правую, устремляясь в проход пещеры с горящим фитилем, поданным ему д’Олоном.

Пространство пещеры очень хорошо освещалось далеко наперед, высокие каменные своды и стены не наводили сомнений в нерушимости. Мягкая укатанная дорожка с пролегшими вдоль следами полозьев звала вперед и Франсуа д’Обюссон ехавший впереди понукнул коня ногами, переходя на легкую рысцу, подавая пример более быстрой езды.

Несомненно к тому времени когда гулко прозвучал третий взрыв отряд французов уже успел скрыться внутри пещеры, и навряд ли нацелен он был на причал, от которого и тянулись следы отвоза. Но не так они занимали мысли ореольцев сколько то куда эти следы приведут. Правая пещера, которую они выбрали оказалась длинной, но легко преодолеваемой, и вскоре показался бледный просвет.

Выезд наружу оказался не таким впечатлительным как того ожидали, прежде всего потому что выезжать пришлось по ложбине тянувшейся у подножия отрогов каменистой горы, которую они проехали по нутру и сейчас оставляли позади, выбираясь на возвышенное место. Голова отряда остановилась чтобы подождать, возможно поотставших и осмотреться. Чистый ясный день предоставлял этому большие возможности. Кругом простиралась местность, которую можно назвать гористой, так как ровного места на ней не было, по левую сторону уходила впадина, зеленые шапки холмов, которые так и не утратили своей обычной окраски буроватой серости, разве что более живой и поросшей растительностью в восходящее время года. За невидимой впадиной на холмах пасся мелкий скот замечаемый белыми пятнышками ближе к подножиям. Уже на вершинах, где они не были каменистыми, и ниже чувствовалось нещадное воздействие солнца. Моря не было видно, но оно ощущалось по крайней мере с трех сторон и чтобы вырваться из этого нежелательного окружения они устремились по дороге ведшей в подходящем им направлении вперед.

В недалеке от дороги и на склонах росло очень много можжевельников и хвойной ели, но окружающие виды и красоты природы интересовали проезжающих и особенно тех кто ехал в голове колонны, только как места возможных засад, теперь уже сицилийцев. Попадались такие места, где бы их можно было взять голыми руками, без единого выстрела. Приходилось ожидать всего. О том насколько эта местность оказалась крутая норовом своим, им уже довелось на себе испытать. И посему передние старались как можно скорей покрывать значительные расстояния, посреди однородно тянущейся страны, увлекая остальных людей к тому же, обращающих больше свое внимание на разговоры друг с другом и подозрительности по сторонам.

Неровная каменистая дорога с перепадами, вымоинами от дождевых потоков изнуряла отвыкших от езды людей, ехавших еще к тому же в крайне неудобных положениях за седлом или с растопыренными в разные стороны ногами. Пришлось остановиться, дабы разобраться с занемогшими клячами под двойной мортирной поклажей и наездником поверх. На многих сидело по трое наездников! Намятые стволами бока либо освобождались, либо обкладывались подстилкой. Отцепленные стволы привязывались к другим коням. Это надолго задержало пушкарей д’Олона, задержавших продвижение всего отряда и в итоге удалило в самый хвост. Среди собеседников на переднем крае надолго не оказалось графа, связавшегося с этими пушками.

Казалось они все еще не вырвались из опасных мест, казалось слишком много времени потеряли, хотя чувствовалось, что все осталось позади, они вырвались и впереди тянулась с кактусами местность из Сан-Вито…/если называть по-местному/.

Добавилась боковая дорожка, слившаяся воедино с их. Можно было решить что это та, которая тянулась от второй пещеры. Далее общая дорога забирала вверх и выравнивала горизонтальное свое положение за нагромождением каменистых осыпей по правую сторону. За ними начиналась гора, но между ними существовала все-таки широкая ложбина, потому что в просветах землянистые склоны горы виделись издалека и где-то совсем рядом журчала вода.

Вдруг шевалье д’Обюссон остановил коня…

Впереди на пороге дорожной полосы перекатывались камушки, точнее их несомненно кто-то подкидывал сверху так, что они взлетали из-за порога нависающей дорожной обочины, представлявшей собой ступень вверх. Не похоже чтобы это рылся какой зверек, то была человеческая рука шутника. А они находились на взводе и с ними было лучше не играться. И д’Обюссону, де Гассе с Рамаданом взади, де Феррану, де Сент-Люку… Эльяну и многим другим, видевшим происходящее было здесь не до шуток. Лица их посуровели, руки полезли взводить курки или к рукоятям холодного оружия. Первые осторожно тронули своих коней и под защитой пистолетных дул, стараясь как можно тише начали подъезжать к порожку. Франсуа д’Обюссон держался правой стороны и поэтому к нему ближе всего находился каменный барьер, который он и выбрал как первичную цель. Украдкой взглянул по сторонам.

В висках стучало тело, внутренне пружинясь, готовилось к прыжку наверх края, рука изготавливалась с выбросом пистолета от себя… камешки уже не прыгали!…Назревал момент!…

…Сильный пронзительный кошачий визг потряс!…по крайней мере взмывших коней, нервы сдали, руки опустились; сверху полился заразительный хохот, раскатисто громкий словно то от души хохотал сам Дьявол… появилась шляпа, сразу же прострелянная… на клинке, и появился кот… под сомбреро с заломленными-переломленными полями, как у черной шляпы, которая была видимо показывающееся-рабочая, черные усы, пряди волос выбивающихся на уши, и тем же цветом большие яркие глаза, внимательно осматривающиеся… Видя что более никто не стреляет человек во всем черном встал во весь рост. Деланно-вычурно затыкая свой длинный кинжал за пояс.

Несомненно являл он собою образ вольного разбойника, а его узкие в коленях, но с широкими гачами брюки вызвали у д’Обюссона невольную усмешку: «Ко-от!» наклонился поднять кончиком шпаги чей-то выроненный пистолет.

Они с интересом смотрели на него, он лукавым взглядом осматривал их. Вообще в виде этого человека было что-то отчаянное, разбойничье-вызывающее, и в то же время шальное и хмельное.