Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. IV. Нашествие орды

Проснулся Угхах, когда окончательно рассвело.

– Ты… чего? – пробормотал он, когда его взгляд неожиданно уперся в неподвижную фигурку. – Ты что, не ложилась? Ты всю ночь торчком и просидела? – удивленно спросил он.

– Я охраняла твой сон, хозяин. Не сердись.

Упрямая девчонка сидела на корточках прямо перед ним. На ее худенькие плечики была накинута застиранная до дыр, ставшая почти прозрачной рубашка из белого ситца.

Но первое, что увидел Угхах и что его смутило, – ее взгляд. Он впивался, он приковывал к себе, заставлял цепенеть – столько жило в нем неуемной жажды, плотского зова, что мужчина замер, пристально стал всматриваться в полуобнаженное девичье тело.

Сразу стало заметно взволнованное трепетанье крышек ее носика и стали видны подрагивающие от возбуждения уголки губ.

Сквозь тонкую ткань рубахи он разглядел упруго торчащие в разные стороны юные груди с напряженно вздувшимися сосками. Расходясь под его взглядом, стройные девичьи ножки непроизвольно расползлись в стороны, нескромно приоткрывая темный мысок.

– Чего ты? – буркнул он, в смущении начав тереть глаза тыльной стороной давно немытой ладони.

– Твой Борте… – мило коверкая слова, продолжая прямо смотреть на него, проговорила девчонка, – перед тем, как уйти к Небесным Духам, взяла с меня слово, что я стану твоей верной женой.

– Не выдумывай ты! – не поверил он, сделал вид, что не поверил.

Зажмурив крепко глаза, десятник попытался извлечь из памяти один странный разговор, суть которого он начинал понимать только сейчас. В тот вечер Борте вскользь спросила:

– Тебе нравится наша туркменка?

Неглупая монголка заметила, какими глазами смотрит служанка на ее мужа, смекнула, что юная туркменка по имени Юлдуз влюбилась в Угхаха, как можно влюбиться в ее годы. До одури, до беспамятства, безрассудно и самозабвенно, всем своим еще неискушенным сердечком.

Хотя, она и сама все заводила разговор о том, что ее мужу следовало бы взять еще одну жену. Но жаркое чувство юной рабыни ее несколько пугало. Она боялась, что новая любовь может затмить старую.

– Как может нравиться или не нравиться вещь, которая принадлежит тебе по праву? – шутливым вопросом ушел он ответа, не желая даже думать об этом. – Вещь, она и есть вещь…

– Ну… вещи бывают разные, – задумчиво произнесла Борте, а потом резко сменила тему разговора и больше об этом она и не заикалась.

Со стороны наблюдала Борте, как Юлдуз пожирает влюбленными глазами ее мужа, а тот, простачок, словно ничего и не замечает…

– Хозяйка… – девушка печально вздохнула, – наказала мне, чтобы я дождалась твоего возвращения и всегда была при тебе. Она взяла с меня страшную клятву. Я пообещала ей…

Но никак не ожидала она, Юлдуз, что после смерти своей хозяйки, странным образом вдруг окажется в обозе темника Субэдэя. Потом кто-то шепотом объяснил ей, что так поступили, думая, что посланный гонцом к Чингисхану Угхах никогда не вернется. А когда он вернулся, то и не вспомнил о прошлом имуществе, щедро одаренный Субэдэем.

– Если я не захочу тебя в жены? – усмехнулся уязвленный Угхах.

– Тогда я стану твоей верной тенью…

Коротко и резко вздохнула Юлдуз, когда он резко качнулся к ней, схватил руками. Все ее тело так и встрепенулось, ощутив проникающие прикосновения мужских пальцев, и подалось навстречу им.

Дева вздрогнула, тихонько простонала, что неимоверно подстегнуло мужчину, в душе которого еще боролось сомнение. Угхах каким-то подсознательным чувством определил, что девчонка уже не осознает окружающего, что она уже вся там, в томящем мареве зова собственной плоти. Он отринул все другие мысли, подхватил на руки безвольно поникшее тело, высоко поднял и закружил, вдыхая в себя упоительные запахи ее нетронутой чистоты и молодости.

– Хатын, хатын, – прошептал он, закрывая глаза.

И вдруг вспомнились ему те счастливые дни, когда он только привел в свою юрту смущающуюся и не поднимающую на него свои глазки Борте. Он как будто снова вернулся в свою молодость…

– Я люблю тебя! – донесся до него счастливый девичий шепот.

Обмякшая в его руках, она дышала страстным желанием, учащенно вздымались юные грудки, бурное дыхание рвалось из приоткрытого рта.

Уложив девчонку на мягкую подстилку, десятник наклонился к ней и, не сдержав своего желания, поцеловал озорно выглянувший и остро торчавший сосок. Протяжно вскрикнув, Юлдуз крепко обхватила его, судорожно обняла, завалила на себя, суетясь широко раздвинутыми ножками, покорно подкладываясь под его крепкое тело.

Ощутив его прикосновение, девчушка резко забилась, торопливо и бестолково вскидываясь, подставляя свое жаждущее лоно.

– Ох! – тихий вскрик, и она, обмякнув, превратилась из нескладной девчонки в женщину, ладную и неотразимо притягательную.

И черты ее лица изменились. Мягче стало его выражение. Исчезла напряженность вожделения. Под мужчиной, распахнувшись вся, лежала женщина – возбужденная до предела, изнывающая в неутоленной пока еще жажде соития и полностью готовая к нему – но уже не скромная дева, а женщина. И он, пораженный этим мгновенным превращением, подался к ней, снова задвигался. Его движения крупно встряхивали юное тело. Трепыхались, вскидываясь и на мгновения замирая в своем восторженном полете, упругие грудки. Легонько обнимая Угхаха за плечи, Юлдуз вся отдалась своему любимому и ненаглядному мужчине, растворившись в долгожданном счастье, став частицей мужчины…

Караульный, выставленный на глиняной круче, с которой весь глубокий и извилистый овраг, вернее, та его часть, что прилегала к лесу, хорошенько просматривалась, заметил, как по направлению к ним плывут, покачиваясь с бока на бок, две арбы, соскочил с толстой ветки и засеменил к сотнику.

– Едут, едут! – свистящим голосом возвестил монгол и протянул руку, указывая: – Там… там…

– Чего ты разорался, а? – недовольно зашипел Угхах, передергивая плечами. – Тише, не в родной степи! – попенял он.

Ибо тут каждый звук разносится далеко, проносится по высоким верхушкам, пугая птиц и сгоняя их в огромные каркающие стаи. Любому станет понятно, что в лесу обретает кто-то чужой.

– Две повозки, – перешел на шепот дозорный, – и четверо конных.

Вскочив на коня, Угхах в сопровождении двух нукеров поскакал навстречу повозкам. Сомнений в том, что это ехали именно те, кого они ждали, у него не было. Добрые люди с благими намерениями по дну оврага по направлению к дремучему лесу не разъезжают. И на передней арбе выставили условленный знак – к правой оглобле они привязали длинную пеструю ленточку, которая порывисто развевалась на ветру.