Станислав Козлов - В логове зверя. Часть 2. Война и детство

Времяпровождение наше чревоугодием, конечно, не ограничивалось.

Спустившись после очередного подкрепления сил и настроения ягодами с райских деревьев на грешную землю, наша прежняя троица неспешно отправилась на экскурсию в ближайшие дома. Шли по совершенно пустой улице. Ни одной фигуры, ни одной живой хотя бы тени, ни тела, ни призрака, ни звука. Вымершие дома равнодушно и незряче смотрят прямо перед собой немигающими глазами окон. Изредка вдали слышатся звуки спешащих по уже мирным делам военных автомашин и это были единственные признаки того, что город всё-таки как-то и где-то ещё живёт.

Если по окраинам Мезеритца бегали, не пересекая городской черты, аборигенские мальчишки, то в Штеттине детей «лиц немецкой национальности» не видно было совсем. За те несколько месяцев, пока мы жили в нём, не довелось даже издали видеть ни одного. Вероятно, вера местного населения в рога нечистой силы под пилотками русских солдат оказалась посильнее, чем в Мезеритце, и всё оно дружно покинуло свой город. может быть, и не свой, если жили в нём вместо поляков немцы. Бежали стремительно: опять на столах некоторых квартир стояла готовая и не съеденная еда. Спешили, видимо, в состоянии панического ужаса или под угрозой насилия со стороны своих же полицейских и жандармов.

Подразнить было некого, нас тоже никто не дразнил – повоевать не с кем. Скучновато. Оставалось только заниматься мирными исследованиями окрестностей. В тот раз начали их с посещения маленькой деревянной полуразвалившейся будочки, притулившейся к высокой стене большого тёмно-серого, выглядевшего очень суровым дяденькой, каменного дома. Вид у сооружения был интригующим. Вокруг камень и асфальт, отутюженный, отлинеенный и вымуштрованный городской пейзаж и вдруг – что-то почти родное деревянное.

Дверца будочки оказалась запертой на небольшой замочек, но он выглядел беспомощным и наивным: доски рядом с дверцей переломаны и выбиты. Через пролом просочились поочереди внутрь и мы. Проникшие сквозь обширные щели и пробоины солнечные лучи жёлтенькими котятами устроились на переломанных полках и опрокинутом верстаке. Какая-то миниатюрная мастерская. Под ногами что-то хрустит… Присмотрелись. На полу – россыпь ярких разноцветных комочков. Подняли несколько штук. Фигурки забавных зверюшек, смешные рожицы, маленькие человечки в необыкновенных нарядах. Всё весело раскрашено. На каждом изделии булавочка для прикалывания на одежду. Значки не значки, брошки не брошки, а что-то такое странное. Мы не ожидали увидеть в Германии ничего весёлого: звери-фашисты веселиться не способны, по нашему твёрдому и прямому, как клинок меча, мнению. Их предназначение совсем иное: разрушение и прочие злодейства. Именно это, и только это видели наши, не очень-то ещё искушённые в этом мире, глаза на всём своём пути к тому, что только и могло быть логовом страшных зверей…

Забавные вещицы понравились, но мы принялись давить и крошить их ногами. И ни одной не взяли с собой на память. Скорее всего приняли за какие-то коварные фашистские значки неизвестного назначения. А всё фашистское подлежало немедленному и безоговорочному уничтожению. Простая логика детской непримиримости… А на самом деле мы находились, скорее всего, в маленькой мастерской какого-нибудь частника, занимавшегося изготовлением игрушечных поделок для заработка на жизнь свою и украшения жизни немецких ребятишек.

Произведя разрушения дополнительно к уже имевшимся, мы выбрались из будочки с чувством выполненного долга, словно врага победили. Огляделись по сторонам. Стороны предстали в виде многоэтажных домов на все части света. Не такими уж многоэтажными они и были: четыре – пять, но нам казались громадинами. Немного поспорив о выборе направления, предпочли сторону правую без особых на то оснований.

– В какой дом пойдём? – поставил вопрос Митька, вытирая об рубашку на животе руки.

– Давайте вон в этот. В других мы уже были. Ничего интересного, – определил цель Семка, поддёрнув повыше штаны, съехавшие без пояса совсем не воинственно вниз и обнажившие пуп, торчавший из живота, как маленький вулканчик.

«Этот» дом оказался ближайшим. Входная дверь нараспашку, многие из внутренних – в таком же состоянии. Можно было бы сказать: гостеприимно распахнуты. Только гостеприимства не ощущалось. Не хватало хозяев, радушно стоящих в дверях. Дом был явно пуст, но казалось, что в невидимых внутренностях квартир есть какие-то живые существа. Даже не обязательно люди… В первую же попавшую вошли с осторожностью. Сначала вытягивали шеи с головами на них, заглядывая в проёмы дверей, и только потом, убедившись в отсутствии и существ, и людей, входили внутрь… Просторный коридор. Налево – обширный зал. В зале на стене – портрет Гитлера в строгой тёмной рамке… Надо сказать, портреты фюрера нам попадались очень редко. Этот был, пожалуй, единственным. Фюрер смотрел куда-то поверх наших голов гордо и очень самоуверенно. Наверное, в светлое завтра тысячелетнего рейха. В него тут же полетела схваченная со стола хрустальная кружка. Полетела метко: фюрер лишился левого глаза, а оставшийся перевёл на нас, будто прицелился. Выбили и этот. Фарфоровой чашкой. Торжествующе рассмеялись.

«Адольф в поход собрался,

Наелся кислых щей.

В походе обос…..

И умер в тот же день.

Его жена Елена

Сидела на горшке

И жалобно пер….,

Как пушка на войне».

С воодушевлением пропев эту популярную в те годы песенку, Симка издал губами пушечный звук…

– А жену Гитлера разве Еленой звали? – спросил я.

– Еленой, а как же ещё? – пожал плечами Сёмка.

– А я не знаю как, потому и спрашиваю. Ленка, так Ленка. А почему она на горшке сидела, а не Гитлер: кислые-то щи ведь он ел?

– Ну, значит, и она тоже жрала их.

Обсудив таким образом меню гитлеровского семейства и его последствия, разошлись по комнатам.

Мин в нашем районе Штеттина не было и в своих экскурсиях по домам мы ничего не опасались Из квартир не брали ничего кроме оружия, если находили. Несколько раз попадались странного вида длинные узкие клинки с шарообразным эфесом. К рукоятке клинка вело неширокое отверстие – только руке пролезть. Шары, разукрашенные разноцветными кусочками замши, смотрелись очень красиво. И очень непонятно. Перед нами явно холодное оружие, но совершенно непонятного назначения. Носить его при себе не представлялось возможным: большого диаметра шар плохо пристраивался к боку и мешал при ходьбе. Да и ножен при себе клинок не имел… Наконец, как-то случайно увидели рисунок. На нём два полуобнажённых воина фехтовали похожими на найденные клинками. Ах, вот это что такое: спортивные рапиры… Мы их назвали тренировочными. Имелось ввиду, что такими сражаются только на учёбе, а в настоящем бою употребляют оружие боевое. Боевых же рапир не находили, как ни старались.