Дмитрий Аккерман - Кацетница

Почти все поняли сразу, кто его убил. Конечно, это были не ОУНовцы. Те просто расстреляли бы его и повесили табличку «Смерть оккупанту». Это были наши мальчишки из десятого класса.

Через два дня их арестовали. Всех, вместе с родителями. У одного из мальчишек, Раймонда, была сестра в нашем классе. Ее тоже арестовали. А еще через день по всему городу были расклеены русские листовки – на этот раз на украинском и польском языках. Там были фамилии наших мальчишек и написано, что их приговорили к расстрелу, а их семьи сослали в Сибирь.

А еще в НКВД водили всех наших учителей. Но никто из них не был на линейке и ничего не видел, а рассказать мы еще не успели. Наверное, кто-нибудь успел, но все равно все молчали.

Оксана перестала понимать себя. Раньше все было просто – семья, город, гимназия, она. Сейчас внутри, в голове, как будто все разладилось. Все время хотелось есть, взрослые стали какими-то странными, мальчишки стали относиться совсем по-другому. Сильно болела грудь – еще вчера маленькие бугорки, почти не видные под платьем, набухли, увеличились и пульсировали в такт биению сердца. Она даже подумала, что заболела. Набравшись решимости, сказала маме, но та только посмеялась и сказала, что все в порядке и она просто становится взрослой.

Она стала нервной и раздражительной. Ей не нравилось то, что мама теперь раз в неделю уходила куда-то по вечерам и возвращалась только утром. Правда, у них теперь стало больше денег, но от мамы все время пахло вином и табаком, и она гораздо чаще плакала по ночам, запершись у себя в комнате.

Бабушка со всеми проблемами стала совсем плохо ходить. Теперь она почти не выходила на улицу и только готовила поесть, когда было из чего.

В середине января случилось страшное. Маму вызвали в районный совет и сказали, что квартира теперь принадлежит не им, а государству. А так как они буржуи и слишком хорошо живут, то им оставляют только две комнаты, и пусть скажут спасибо, что у них есть ребенок, иначе им оставили только одну.

Мама проплакала всю ночь, а на следующий день Оксана, вернувшись из школы, увидела в коридоре кучу вещей и сидящего на них толстого пацана чуть младшее ее. Пацан грыз пряник. Увидев Оксану, мальчишка весело сказал по-русски:

– Здорово, фашистка. А мы теперь у вас жить будем. А когда вас посадят, нам всю квартиру отдадут.

Оксана уже неплохо понимала по-русски, хотя говорила и писала с ошибками. В школе их заставляли говорить только по-русски, за украинскую, польскую и немецкую речь наказывали, заставляя мыть полы во всей школе. Больше всего страдала Кристинка, для которой даже украинский был чужим, а русский она вообще не понимала.

Оксана смерила пацана взглядом, отчего он замолк и посерьезнел. Затем подошла и с размаха врезала ему кулаком по лицу. Она никогда раньше не дралась, но сейчас ее охватило такое бешенство, такая ненависть ко всем русским сразу, что она готова была убить этого мальчишку.

Пацан упал на пол и заорал. На крик из комнаты – ее комнаты! – выскочили незнакомые мужик и женщина. Мужик, в военной форме, и женщина, очень худая, со злым изможденным лицом.

– Олег, что случилось?

– Мама, папа, она меня ударила! Она фашистка, ее надо расстрелять!, – вопил пацан. Мужик злобно посмотрел на Оксану, схватил ее за волосы и потащил на кухню. Оксана от неожиданности взвизгнула. В коридор выскочила бабушка, ошеломленно глядя на происходящее.

Затащив Оксану на кухню, мужик закрыл за собой дверь, швырнул ее в угол, так, что она ударилась головой о ножку стола, и сквозь зубы прошипел:

– Еще раз тронешь мальчика – убью. Поняла?

Оксана всхлипнула. Ей было больно и обидно.

– Поняла или нет, сука, тварь бандитская?

– Да, – сквозь слезы сказала она.

– Смотри мне. Всех сгною в тюрьме.

Теперь они жили в маминой и бабушкиной комнате. Гостиную, кабинет и ее комнату занимала новая семья.

Мама рассказала, что мужик – командир военной части, только что приехал с какой-то войны в Китае, был ранен и поэтому очень злой. Она попросила Оксану быть осторожнее, потому что их в самом деле могут выгнать из дома.

На кухне теперь хозяйничала жена командира. Она забрала почти всю их посуду, и сказала, что они должны появляться на кухне только тогда, когда она там не готовит.

Пацан стал ходить в ее школу. Оказалось, что он только выглядит младше, а на самом деле он старшее ее на год и учится в седьмом классе. В школе вообще стало очень много русских. Они поселялись в больших квартирах, где было больше двух комнат, потеснив жильцов. Весь город был заполнено военными и милицией. Милиция постоянно кого-нибудь арестовывала, и очень часто после этого этих людей никто уже не видел. В их пустые квартиры тоже вселялись приехавшие русские.

Всем немцам, которые до сих пор не были арестованы, русские власти разрешили уехать в Германию. Галичане никогда особенно не любили немцев, которые все называли по своему, даже город называли не Львов, а Лемберг, однако жили с ними мирно. Немцев в городе было много, даже в маминой консерватории был немецкий пианист. Теперь все эти люди бросали свои дома, мебель, машины и брали штурмом поезд Львов-Варшава. В течение двух месяцев все немецкие дети исчезли из школы, а на их место пришли дети русских военных и милиционеров.

В городе закрыли все костелы, синагогу и православную церковь. Папа Кристины теперь сидел без работы, они тоже голодали, и Оксана иногда приглашала Кристину на ужин. Они честно делили между собой хлеб, картошку или размазню, которую готовила бабушка, а потом ложились вместе в постель, чтобы было теплее, и долго шептались между собой. Как ни было плохо, но жизнь продолжалась. Кристинка как-то призналась Оксане, что влюбилась в Степана из восьмого класса. Высокий симпатичный парень, он нравился всем девчонкам в школе – и Оксана была не исключением. Поговаривали, что он тоже состоит в ОУН, что придавало ему ореол мужественности и таинственности.

Но особенно Оксане нравился Микола из седьмого класса. И она ему тоже нравилась. Встретив ее в коридоре или перед школой, он незамедлительно краснел, смотрел в землю и не мог поднять на нее глаз. Невысокого роста, смешной, он вызывал у Оксаны какие-то странные чувства, которые она, будь взрослее, назвала бы материнскими.

Жизнь постепенно налаживалась. Открылась консерватория, мама снова пошла на работу. Платили ей мало, однако по сравнению с прошлым годом это было все-таки лучше, чем ничего.

В феврале случилось страшное. Умерла бабушка Анна. Она шла по улице из магазина, где отстояла длинную очередь, когда увидела, как русские солдаты бьют какого-то мальчика. Бьют сильно – ногами и прикладами винтовок. Бабушка попробовала вступиться, однако получила удар прикладом по голове, упала, потеряла сознание. Когда пришла в себя – увидела спины солдат, которые тащили мальчика куда-то за угол. Сердобольные прохожие помогли ей добраться до дома, где она слегла и через два дня тихо умерла.