Булат Диваев - Девичья гора. Роман

Император стоял в окружении высшего слоя уфимской аристократии и местных сановников. Князья и графы, генералы и тайные советники смешавшись с прекрасными женщинами, плотным кольцом обступили Александра Павловича. В светло-сером мундире полковника Уфимского полка государь выделялся своим богатырским телосложением. Будучи на голову выше обступивших его персон, Александр I с интересом наблюдал за танцующими парами и одновременно вел беседу с несколькими собеседниками. Не прерываясь от лицезрения бала, он ловко вворачивал остроты в разговор, ненавязчиво делал комплименты дамам. При этом император был одет весьма скромно, без множества орденов и украшений. Лишь орден Св. Георгия, который он всегда одевал, болтался на шее, да лента ордена Андрея Первозванного украшали мундир. Поверх перчатки на указательном пальце правой руки сверкал перстень с брильянтом.

Императору действительно понравилось в Уфе и он был прекрасном расположении духа. Он с легкостью открыл бал, пройдя вдоль выстроившихся гостей и грациозно пригласив жену председателя уголовной палаты Екатерину Юрьеву на полонез. Юрьев же со своей дочерью встал за парой императора. За ними пошли пары губернатора, градоначальника, предводителя уфимского дворянства. Андрей Степанович вместе с другими распорядителями бала, Федором Дмитриевым и Николаем Левашовым, зорко следили за тем, чтобы пары шли строго по расписанному заранее порядку, не сбивая такта величественного шествия. Андрей Степанович выдохнул с облегчением, когда с последней нотой полонеза, как по писаному, завершилась и последняя фигура танца, а император с учтивостью, достойной лишь Его Величество, снял с указательного пальца бриллиантовый перстень и вручил его своей партнерше. Зал разразился возгласами ликования. Этим жестом император одарил своей благосклонностью не только Екатерину Юрьеву, а всех присутствующих. Стало быть, император оценил своих подданных. Стало быть, башкирская земля не зря содрогалась от его шагов. Стало быть, не зря он проехал тысячи вёрст…

…С легкостью юнца, подпрыгивая и постукивая каблуками сапогов, император танцевал мазурку. Он демонстративно одел сапоги вместо бальных башмаков, чтобы внести в бал дух озорства и свободы. Ему в определенной степени наскучил жесткий дворцовый этикет. Может и оттого пустился он в этот долгий путь, чреватый дорожными опасностями, чтобы рассеять единожды положенный распорядок его жизни. Да и разговоры, доносившиеся до дворца о бродящих по России всплесках недовольства самодержавным правлением, проявили в нём желание лично убедиться о состоянии дел государстве. Ему докладывали, что даже среди офицерства зреет заговор. И из-за этого же заговора пытались отговорить от столь долгой поездки. Но император лишь вскидывал голову и отвечал: «Как смею я, Государь российский, прятаться во дворце, когда говорят мне, что народу моему живется худо? Должен я сам всё видеть. И не в столицах. Здесь горожане избалованны. А заговорщики… Что ж, коль они и есть, то пусть проявятся. А я же посмотрю, с кем народ. Ежели со мной, то честь мне и хвала и люду российскому. А коли с изменщиками, то значит и не государь я им вовсе. Как могу я править народом, который не делит со мной мои помыслы? Я же не тиран ему…». И сейчас, он, танцуя, припоминал подробности прибытия в этот провинциальный городишко, в коем народу-то едва насчитывалось полтора десятка тысяч душ.

Кавалькада из карет и конных всадников, сопровождавших императора сановников, подъехала к палаточному городку, возведенному на левом берегу Белой, перед плашкоутным мостом, ведущим в город. Встречавшие выстроились в некое подобие армейского строя, и по приближении высочайшего гостя, вытолкали вперед одетого в национальный костюм башкирского старшину, вручив ему хлеб с солью.

Александр Павлович ехавший верхом на белом коне, остановил коня напротив башкира, и не слезая с коня принял в руки кусок хлеба.

– Трапезничать будем в городе! – воскликнул он, и пришпорил коня.

Из толпы встречавших выскочил офицер и крикнул:

– Ваше Величество! Спештесь! Мост шаток! Вам, Ваше Величество, лодка приготовлена!

Не пристало государю российскому пешим в города вступать! – зычным голосом крикнул император, грозно глянув на наглеца, посмевшего остановить его, и, вновь шпоры вонзились в конский бок.

Мост и в правду был шатким. Лодки, на которые были настланы доски, плавно покачивались на речной волне. Однако при резких ударах волн, мост ходил ходуном и конь мог понести неумелого наездника. Но государю было не впервой переправляться по таким мостам. И в столице кое-где ещё сохранились подобные мосты. К тому же Александр Павлович был искусным наездником, не одну войну проведший в седле.

Успешно переправившись, Александр Павлович не стал дожидаться, когда остальные нагонят его, а направил коня к первому понравившемуся ему дому. Толпа зевак, собравшихся по случаю приезда государя не признала в одиноком всаднике императора, потому как ждали они богато украшенную лодку, на котором должны были перевезти императора через Белую. Благодаря этому случаю, Александр Павлович без задержки проехал к дому, стоявшему между двумя возвышенностями. Деревянные дома и дворовые постройки, выстроенные в змейки улиц, уходили от этой низменности в гору, где виднелась двуглавая каменная церковь. А поодаль от этого, в два этажа дома с балконом, рубленного из сосновых бревен, стояла небольшая деревянная церквушка, на подворье которой собрались, одетые в военные и гражданские мундиры, люди. Александр Павлович, спешившись, перекрестился, повернувшись лицом к церкви, а затем постучал в ворота дома.

– Кто там? – послышался мужской голос из-за ворот.

– Император – кратко ответил Александр Павлович.

– Пошуткуйте, пошуткуйте! Их благородия любят шутников пороти! – проговорил тот же голос и ворота распахнулись.

Увидев человека в армейском мундире, стоявшего перед их воротами, открывавший ворота мужичок испуганно стал вглядываться в его лицо, и признав императора с ужасом на лице бухнулся на колени.

– Простите великодушно, Ваше императорское Величество! Не со зла я… – тихо приговаривал мужичок, не смея поднять голову.

– Встань! – повелительно произнёс Александр Павлович. – И изволь доложить, кто таков?

Мужичок проворно вскочил на ноги, надеясь на государево прощение.

– Холоп, ваше Величество. Холоп полкового атамана Патронина – скороговоркой произнёс он и на миг задумавшись добавил, – И Ваш покорный слуга.

– Хорошо! Тогда услужи государю российскому и сопроводи меня в дом, да доложи хозяевам о моем визите.

– Ваше Величество, их благородие атаман государь-императора, встречать изволят. Вон там, возле церковки.