Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя (сборник)

– Молодчина вы, тетя Варя! – растроганно проговорила Аня, целуя тетю Варю в щеку.

– А отец жаловался матери, что я совсем рехнулась, по ночам огород и крапиву поливаю, уж не на помеле ли летаю… Но ничего. Я думаю сагитировать батю, чтобы он со мной посменно дежурил…

Оставив храбрую тетю Варю у окна, незаметно положив на стол свое дневное немецкое жалованье – двести граммов хлеба и двадцать граммов маргарина, – Аня ушла.

Она направилась прямо к дому гестапо. Темнело…

– Кто идет? – окликнул ее недалеко от этого здания знакомый голос. В сгущавшихся сумерках блеснул желтый луч электрофонарика. – Или про полицейский час не слыхала?

– Это я, Морозова, господин старший полицейский! У меня ночной пропуск есть, – виновато проговорила Аня и, подойдя вплотную к человеку в немецкой форме с белой нарукавной повязкой, негромкой скороговоркой выпалила: – Собрала девчат. Тянули жребий. Сенчилина и Бакутина пошли к полякам. Вот сводка Киршиной…

Тревожно оглядевшись, понизив голос, Аня добавила:

– Сенчилина, по-моему, что-то подозревает. Она спрашивала, откуда у меня, у прачки, пропуск, который вы мне выдали…

– Сенчилина и другие не должны ни о чем догадываться, – строго сказал старший полицейский, возвращая Ане пропуск. – Ну, как говорят у нас в полиции, – добавил Поваров на прощание, – хайль-покедова!

Аня повернула к немецким казармам. А старший полицейский не спеша направился к Первомайскому переулку.

…Люся и Паша раза два прогулялись мимо дома в Первомайском переулке, на крыльце которого сидели, молча покуривая, трое небритых и довольно грязных молодых поляков в форме люфтваффе. Четвертый только что вошел в избу. Девушки уже знали по виду каждого из этой четверки. Видели, что чубатый и усатый Вацлав веселее и общительнее остальных, что вожаком у них плечистый черноволосый Ян Тыма, или, как они его называют, «Други Янек». В отличие от Яна Большого, Яна Маньковского зовут Маленьким, хотя ростом этот Ян на целую голову выше остальных. Четвертый – застенчивый Стефан – держался незаметно, молчал и почти не улыбался. Каждому из них едва перевалило за двадцать. Чем они дышат? Как завязать знакомство с ними? Надо на что-то решаться…

– Только целоваться с ними, – категорически заявила Люся подруге, – я не согласна!

– Может, и не дойдет до этого! – шепнула Паша.

Девушки еще раз прошли мимо. Толкнув подругу локотком, Люся Сенчилина запела робко, едва слышно:

Мимо подруг прошла с коромыслом и ведрами в рваном платье соседка Сенчилиных. Внимательно поглядела она на девушек, особенно на Люсю, – бант на голове, накрашенные губы. Укоризненно покачала головой, сплюнула в сердцах.

– Эх, девушки, комсомолочки! – проворчала она. – Тьфу ты, прости господи!

Она прошла мимо. Люся показала ей вслед язык, а потом остановилась. Плечи у нее затряслись, нос покраснел.

– Не пойду я!..

– Возьми себя в руки. Видишь, вон они сидят, смотрят!.. – Паша потащила Люсю дальше, громко, дерзко запела:

Парни на крыльце подняли головы, стали подталкивать друг друга, во все глаза глядели на девушек, а Вацлав вскочил и бросился в дом. Через мгновение из распахнутого окна поплыли звуки мазурки. Ян Маленький, самый высокий из поляков, худощавый, юношески угловатый, встал, одернул куцый мундир и хотел было подойти к паненкам, как вдруг в переулок, подскакивая на ухабах, влетел открытый спортивный голубой «мерседес» с каким-то пьяным летчиком за рулем. Обдав девушек грязными брызгами, машина остановилась. Красивый брюнет с Рыцарским крестом в разрезе воротника небесно-голубого мундира и серебряными погонами капитана поманил к себе пальцем Люсю и Пашу.

– Пст! Коммен зи хир!

Девушки медленно подошли. Их лица помертвели.

Летчик рассматривал их, давясь от смеха. Особенно потешал его бант на Люсиной голове, губы, накрашенные бантиком.

– Ба! Да они почти похожи на женщин! – сказал летчик по-немецки своему единственному спутнику – майору.

Он небрежно взял Пашу за подбородок:

– Эта девка, например, вполне сошла бы в Берлине за премиленькую фрейлейн, побывай она в салоне красоты. А вот такие аппетитные розанчики, майор, в твоем вкусе! Может быть, повеселимся, майор?

Люся – она уже хорошо понимала по-немецки – презрительно усмехнулась.

– О! Она даже умеет улыбаться. Какие косы! Ты, верно, распускаешь их на ночь? У тебя хорошие зубы. А ноги?

Он привстал, нагнулся, чтобы приподнять подол Люсиного платья, но тут в переулок въехал черный «опель-капитан» с двумя немками-связистками в форме женского вспомогательного корпуса люфтваффе. Сидевшая за рулем смазливая белокурая блондинка высунулась из открытого бокового окна.

– О, я не знала, что мой небесный рыцарь интересуется туземками! – с недоброй улыбкой сказала она капитану.

– Главное для летчика, – ответил тот, смеясь, – точный и верный рефлекс!

Немка презрительно улыбнулась, оглядывая Пашу и Люсю.

Люся, потупив глаза, заметила свое искаженное, карикатурное изображение в лакированной дверце черного «опеля» и невольно сравнила себя с красивой немкой. Она отвернулась, пылая от обиды, сжевывая помаду с надутых губ.

– Туземка отворачивается? – медленно, с угрозой проговорила немка.

– Оставь ее, Эви! – засмеялся капитан. – Смешно! Неужели ты ревнуешь меня к этим аборигенам?! Поехали лучше на наш пикник!

Немцы и немки уехали. Паша проводила их потемневшими от ненависти глазами. Люся сорвала вдруг с головы свой жалкий бантик, швырнула его на землю и хотела было убежать, но Паша догнала ее, ухватила за руку.

Несмело подошел к девушкам Ян Маленький. Стефан бегом бросился к банту, поднял его и тоже подошел к ним.

– Пшепрашем! – проговорил он, робея. – Паненка потеряла бантик…

– Спасибо! – сказала Паша.

– Красивый бантик. Он панне очень к лицу…

– А тебе какое дело! – резко оборвала его Люся.

Паша ущипнула ее за руку, изобразила улыбку.

С неуклюжим поклоном, показав короткие светлые волосы с неровным боковым пробором, на ломаном русском языке отрекомендовался Ян Маленький:

– Пани позволит представиться: Ян Маньковский. А это мой коллега – Стефан Горкевич… Погода хорошая, верно?

– Где ж хорошая? Дождь будет, – удивилась Люся, выставив под первые капли ладошку.

– Да, будет дождь! – оживился Ян Маленький. – Лучше зайти в дом. Может быть, паненки хотят музыку послушать? Мой коллега Вацек купил со скуки патефон. Есть русские пластинки.

– Отчего же не послушать? – сказала Паша. – Мы музыку любим. Верно, Люся?