Эдвард Резерфорд - Ирландия

Финбар едва заметно улыбнулся. Так, значит, Конал проделал весь этот долгий путь до реки Лиффи, чтобы увидеть ту самую девушку, с которой он его познакомил на Лугнасад. Вот что занимает его мысли. Так и есть. Наконец-то таинственный принц-друид ведет себя как нормальный мужчина. Выходит, не все еще потеряно.

Как только Фергус ушел, Финбар сразу подошел к другу. На этот раз Конал не стал отпираться и рассказал ему обо всем.

– Думаю, – сказал Финбар не без удовольствия, – что ты нуждаешься в моем совете. – И твердо посмотрел на принца. – Тебе действительно нравится эта девушка?

– Наверное. Думаю, да. Я и сам не знаю.

Белтейн. Начало мая.

– У тебя всего два месяца, – напомнил принцу Финбар, – чтобы все окончательно решить.

Гоибниу усмехнулся. Куда ни посмотри, повсюду виднелись небольшие группки людей. Кто-то прибывал верхом или на колесницах, но в основном все шли пешком и вели с собой корову или быка. Все эти люди направлялись к единственному на равнине холму, что высился в самой ее середине.

Холм Уснех, центр острова.

На самом деле остров имел два центра. Королевский холм Тара, что лежал всего в одном дне пути на восток отсюда, был величайшим политическим центром. А вот географический центр был здесь, на холме Уснех. Как гласила легенда, именно отсюда во время могучего ливня излились двенадцать рек острова. Пуп земли – так иногда называли этот круглый холм.

Однако значение Уснеха не ограничивалось одной только географией. Если Тара была холмом королей, то Уснех стал холмом друидов, средоточием сакральных сил этой земли. Здесь жила богиня Эриу, давшая острову свое имя. Здесь, еще до прихода народа Туата де Данаан, таинственные друиды зажгли первый священный огонь, головешки из которого потом были доставлены во все семьи острова, чтобы каждый мог иметь собственный очаг. Спрятанный на Уснехе в потайной пещере священный колодец содержал знание всего на свете. На самой вершине холма стоял пятиугольный Камень Делений, здесь сходились границы пяти королевств острова. Именно на Уснехе друиды проводили свои тайные встречи.

И здесь же, на Уснехе, каждый год первого мая, в праздник Белтейн, проходили Великие собрания.

Среди всех ежегодных кельтских праздников самыми магическими были, безусловно, два: Самайн, прародитель Хеллоуина, и Майский день, названный Белтейн. Поскольку год делился на две части – зиму и лето, два этих праздника отмечали их встречу, как встречу света и тьмы. На Самайн начиналась зима, в день Белтейна зима заканчивалась и приходило лето. Канун обоих праздников был наполнен особой таинственностью. Ведь именно в эти ночи времяисчисление словно замирало и нельзя было сказать, то ли это зима, то ли лето. Зима, время смерти, встречалась с летом, началом жизни; мир нижний встречался с миром верхним. Духи нарушали границы своих миров; мертвые приходили, чтобы смешаться с живыми. То были ночи загадочных явлений и мерцающих теней, внушающих страх перед Самайном, потому что вели вас к смерти, и уже не такие страшные – перед Белтейном. Потому что летом мир духов становился всего лишь проказлив и любвеобилен.

Гоибниу любил Белтейн. Может, у него и остался только один глаз, но все остальное было на месте, и его мужская удаль славилась повсюду. Наблюдая за людьми, Гоибниу испытывал острое чувство предвкушения. Как давно он был с женщиной? Ну, положим, не очень давно. Но ведь это Белтейн!

К вечеру в розовом закатном свете толпились уже тысячи людей, готовых к восхождению. Дул легкий теплый ветер. У подножия холма слышались звуки волынки. Воздух был наполнен ожиданием.

Дейрдре посмотрела на свою небольшую семью. Оба ее брата держали ветки с зелеными листьями. И самой Дейрдре следовало бы поступить так же, таков был обычай Белтейна. Но ей не хотелось. Братья глуповато улыбались. Когда они срывали ветки, какая-то старуха спросила их, собираются ли они этой ночью найти себе девушек. Дейрдре промолчала. На ее взгляд, вероятность была невелика. Конечно, иногда такое случалось. Когда ночь подходила к концу, после бурного веселья, с танцами и обильными возлияниями, в темных уголках могли происходить и недозволенные соития. Молодые любовники, жены, которые ускользнули от мужей, мужчины, сбежавшие от жен. В мае это было обычным делом. Но только не для нее. Как незамужняя дочь вождя, Дейрдре была обязана заботиться о своей чести. Она не могла уподобиться батрачкам или рабыням. А как же отец? Дейрдре взглянула на него. Кто теперь, после ее замужества, будет вести хозяйство? Может, отец воспользуется праздником и найдет себе женщину? Пусть он никогда, даже намеком, не показывал, что думает об этом, но такое вполне могло произойти. И что она тогда будет чувствовать, Дейрдре не знала.

Помимо ее воли, глаза сами внимательно оглядывали толпу. Конал наверняка где-нибудь здесь. Пока девушка его не видела, но точно знала, что принц должен быть на празднике. Он так и не приехал еще раз повидать ее. Уже прибыл верховный король с большой свитой, но Конала среди них она не заметила. Если он захочет ее найти, пусть поищет. Если же нет… Она больше не может ждать. Скоро появится ее жених, и отказа он не получит.

А может, Конал и хотел-то ее только на одну ночь, как принято на Белтейн? Что, если он предложит ей ночь любви, а потом предоставит ее собственной судьбе? Нет! Он слишком благороден для такого коварства. Но что будет, если этой ночью он действительно подойдет к ней там, на холме? Если, как призрак, вдруг возникнет рядом? Прикоснется к ней? В темноте взглядом задаст вопрос? Что, если Конал все-таки?.. Следует ли ей пойти с ним? Следует ли уподобиться какой-нибудь рабыне и отдаться ему? Дейрдре мучила себя этими вопросами и не находила ответов.

Солнце понемногу клонилось к закату, и вся толпа начала взбираться на холм. На всем острове сейчас люди точно так же поднимались на холмы. В канун Белтейна все общины собирались вместе, чтобы оградиться от духов зла, выходивших на волю в эту волшебную ночь. Эти духи готовы были сотворить любые проказы: они крали молоко, насылали странные сны, околдовывали, сбивали с дороги. Просто ради забавы. А еще им нравилось дурачить людей. Когда их пытались найти, эти хитрецы обычно исчезали. Именно поэтому в кельтском мире накануне Майского дня все люди бодрствовали ночь напролет.

Дейрдре вздохнула. До рассвета еще так далеко… И она снова, сама того не замечая, огляделась по сторонам.

Каким странным казалось лицо Конала в свете звезд. На мгновение Финбар готов был поверить, что оно такое же твердое, как тот пятиугольный камень на вершине холма, в сорока шагах от них. Но стоило задержать взгляд чуть подольше, и могло показаться, что оно сливается с темнотой, словно растворяясь с ней. Да полно! Возможно ли такое? Это просто мерцающий свет звезд отражается в ночной росе, играя бликами на их лицах.